Юлий Файбышенко - Осада

- Иди-ка, браток, отоспись, - сказал Гуляеву Бубнич, - да возвращайся. Дел у нас невпроворот.

- Про Клешкова ничего не слышно?

- Про Клешкова? - Бубнич помедлил, потом прямо взглянул ему в глаза: - Ничего!

- Пойду, - сказал Гуляев.

А куда было идти? И он побрел куда глаза глядят.

Оказывается, они глядели в прошлое, потому что минут через пятнадцать, когда очнулся от разных осадивших его внезапно мыслей, он уже перелезал через скошенную изгородь полуэктовского сада. Как-никак, здесь был и его дом.

Он вошел внутрь, открыл дверь в гостиную - там никого не было, прошел по комнатам. В них было пусто. Ему показалось, что за одной дверью кто-то разговаривает. Он остановился. Здесь была спальня хозяев, ему туда не было доступа. Все-таки он открыл дверь. И остановился на пороге.

На высокой кровати лежал человек. Он повернул к Гуляеву перебинтованную голову. На изжелта-худом щетинистом лице горячечно жили глаза.

- А, - сказал, не удивляясь, Яковлев, - уже и чека.

Гуляев подошел, придвинул табурет, сел.

- Я все думаю, - еще больше бледнея и торопясь, заговорил Яковлев, может быть, правильно, что вы победили? Может быть, так и нужно, а?

- А вы сомневались?

- Видите ли, - сказал Яковлев, закрывая глаза, - я не сомневался. Я знал, что вы сильнее.

- Скажите - этим уже никому не повредишь, - зачем вы подожгли склады?

- Склады? - усмехнулся Яковлев, и на секунду его восковое лицо чуть оживилось. - Политика, политика, сударь! Вызывали недовольство обывателя.

- Мы так это и поняли.

- Понять было нетрудно, а вот предупредить вы не смогли. Ума не хватило, - он захохотал, ехидно скашивая глаза на Гуляева, но тут же закашлялся и замолк. - А ведь могли кое-что понять. Мы почти с открытым забралом выходили. Послали шпану очистить склад кооперации. Были бы вы поумнее - спохватились.

- А собственно, зачем вам был нужен склад кооперации?

- Отвлекали внимание... Кроме того, к тому времени мы еще не были уверены, что выйдет с хлебными складами. Но потом все продумали - вышло, он опять засмеялся. - Чистая психология. Учитесь, господа большевички... Знаешь, как удалось их поджечь?

Гуляев покачал головой.

- До сих пор не знаете, - уязвил Яковлев, - победители... Поясняю. Мне умирать, вам править. Поделюсь опытом. У меня в подручных ходил дьякон Дормидонт... Так вот он и поджег, чтобы народ на вас, на большевиков, думал... У-ми-ра-ю! - вдруг вскинулся Яковлев, дернулся и затих.

Гуляев посмотрел на его вытянувшееся тело и вышел.

Он не мог думать, не мог жалеть, не мог страдать. Там по улицам и садам городка были раскиданы трупы его товарищей, и самый близкий среди них - Санька Клешков тоже лежал где-то в степи или в лесу. Медленно-медленно поднялся он по лестнице.

И вдруг откуда-то издалека такой знакомый и молодой голос позвал:

- Володь-ка-а!

Он ринулся к окну и высунулся в его пустой проем.

Внизу стоял Клешков и таращился вверх.

- Санька! - крикнул он, а тот ответил ему криком сплошной радости, и тогда он почувствовал: победа! Они же опять победили! Потому что революция должна побеждать! Всегда!