Анна и Сергей Литвиновы - В Питер вернутся не все

— И что: в былые времена ее знал и Прокопенко?

— Разумеется! Более, чем знал!

— «Более»? Вы имеете в виду интимные отношения?

— Ну, знаете ли, свечку я над ними не держала, но Вадим в те времена такой резвунчик был, такой ходок! Я ни секунды не сомневаюсь, что он на нее, проводницу молоденькую, запал. Как наверняка запал бы на нее Олежек Даль, Андрюша Миронов, вечная им память, или братья Михалковы, не к ночи будут помянуты…

— Значит, вы уверены: раньше Прокопенко был как минимум хорошо знаком с проводницей?

— Как вы сейчас, молодые, говорите? Стопудово? Да, стопудово! А в наши времена говорили «железно». Так вот: я железно, стопудово уверена, что они — знакомы. Но если вы спросите меня, было ли между ними что-нибудь более интимное, нежели ночные беседы в купе, утверждать ни в коем случае не возьмусь. И сама не видела, и разговоров никаких про них не слышала.

— Интере-есно… — протянул журналист.

— Да вы спросите ее сами! А будет отпираться, приглашайте меня. Как это в уголовном розыске называется: очная ставка, да? Если она в восьмидесятые на «Стреле» работала (а она работала!), а Вадюша новопреставленный трудился в те годы на ниве кинематографа (а он трудился!), они просто не могли не быть знакомы!

Рассказ Царевой наново вдохновил репортера. Проводница… Какая богатая версия! Она ведь мало того что была рядом — у нее еще имеется служебный ключ от всех купе, которым можно отворить даже запертую дверь… К тому же железнодорожница с убитым — примерно ровесники. И — тут Царева права — в молодости оба они были дьявольски хороши собой… А Прокопенко — уже и богат, и известен. Да, между ними вполне мог иметь место роман… А теперь она его встретила, вспомнила поруганную (допустим) любовь и зарезала… Да он еще и не признал ее — совсем обидно…

Конечно, версия выглядит скорее как из мексиканского «мыла», но сбрасывать ее со счетов ни в коем случае нельзя. А он, Полуянов, — тоже мне сыщик! — даже фамилии проводницы не знает… Надо обязательно ликвидировать прокол…

— Ну, нежданная встреча через тридцать лет, скорей, на сериал смахивает, — озвучил свои мысли журналист. — Или на социальный сайт в Интернете. Ладно, допустим, они были знакомы… Или даже любили… А убивать-то зачем?

— Вы спросили — я ответила, — пожала плечами народная артистка.

— А из пассажиров вагона — кто мог, по-вашему, Прокопенко убить?

— Никто, — быстро ответила Царева.

— Так уж и никто?

— Ну, не артисты, — поправилась Эльмира Мироновна. — И не Старообрядцев.

— Почему нет?

— А за что? Прокопенко нам работу дает. И хлеб, и славу. За что ж мы его будем ножичком-то пырять?

— А Кряжин? Он ведь ревновал к Прокопенко по-страшному. Убить его грозился, я сам слышал.

— Мыкола-то? — саркастически промолвила старая актриса. — Ну, знаете ли, он, наверно, убить-то мог… Но — в открытой ссоре, после литра выпитого, когда слово за слово. А спланировать преступление, подготовить… Для этого голова требуется, а у нас, актеров, сильная сторона — эмоции, но не ум.

— По вам так не скажешь, — ввернул комплиментик Полуянов.

— Спасибо, конечно. Но раз я, вы считаете, умна, значит, я и убила?

— М-м, думаю, нет.

— Правильно.

— Вы сказали: убил НЕ актер. Тогда кто? Ковтун?

— Может быть. Мутный он какой-то, не правда ли?

— Пожалуй.

— А может, вы, Димочка, старичка порешили? — вдруг с милой улыбкой молвила старая актриса.

— Я?! Но зачем?!

— Так ведь все видели, что вы к Марьяне не ровно дышите. А она к вам холодна. Но у девушки явно шуры-муры с Прокопенко. Главные режиссеры — они такие: всех кур в курятнике подминают.

— Но не вас, — откровенно хамски брякнул журналист. Ему очень не понравилось, что его, пусть и в шутку, заподозрили в убийстве.

— О да! — расхохоталась Царева. — Я для покойного и впрямь старовата. Он ведь чем старше становился, тем моложе цыпочек выбирал. Зато… — Актриса осеклась.

— Зато — что? — уцепился за обмолвку Дима.

— Ах, ничего… вспомнилось…

— Значит, у вас с Прокопенко раньше тоже…

— Ах, оставьте!

«Может, — промелькнуло у журналиста, — та история, что она мне про проводницу пыталась впарить, на самом деле между ней самой и режиссером случилась, а? Встреча — воспоминание о страсти — ревность — смертельный удар? Эдакий перенос своих чувств на другого?»

— Не будем об этом, — мило улыбнулась Эльмира Мироновна. — Не сейчас. Я устала и хочу прилечь.

— Я могу еще раз поговорить с вами?

— Позже. Я сама зайду к вам.

Дима встал. Актриса царственно протянула ему руку. Он обозначил поцелуй в сухую жилистую кисть, а затем стремительно вышел из купе.

В лицо ему немедленно ударил багровый свет только что вставшего солнца — и ослепил. Журналист зажмурился.

Если бы он видел сейчас лицо Царевой, ему, возможно, многое стало бы ясно.

Во всяком случае, в тот момент, когда Полуянов выходил в коридор, лицо актрисы выражало удовлетворение: так выглядит человек, которому весьма ловко удалось провести другого.

Я была красавицей и сама это знала.

Я жила в коммуналке на улице Восстания и мечтала о принце.

Все мои подружки уж повыскакивали замуж — в те времена женились рано. У девчонок оказались хорошие партии, перспективные. У одной — аспирант на кафедре марксизма-ленинизма в Герценовском. Через пару лет, надеялись, он защитит диссертацию. У второй муж плавал . Пока, правда, четвертым помощником, и ходил он из Мурманска направо , то есть по Севморпути, в Певек и Дудинку. Но подружка надеялась, да и он сам уверял, что скоро пойдет налево . Тогда у моряков это слово означало не только гулять на стороне, но ходить в загранплавания. А загранка означала шмотки на продажу и боны для «Альбатроса»…

Вы помните, что такое боны и «Альбатрос»? А, вы их застали в детстве? Значит, вы не так молоды, как кажетесь на первый взгляд…

Подружки мои, правда, со своими перспективными обе обломались. Но это гораздо позже случилось. Марксист — тот как по случаю победы над ГКЧП запил, так с тех пор больше не просыхал, она выгнала его… А четвертый помощник в итоге даже до второго не дослужился, а налево стал ходить, только по бабам. Он еще раньше доцента алкогольный марафон начал, и, самое обидное, подруга моя стала ему подпивать… Они, говорят, квартиру в Питере продали, потом и в Мурманске продали, теперь где-то в Лодейном Поле ютятся… А что вы хотите? Петербург — алкогольная столица России, климат у нас здесь такой, что пока не выпьешь, человеком себя не почувствуешь, одна хмурость… Ну, за Северную Пальмиру…

Что вы еще хотите про меня услышать? Про меня и Прокопенко? Понятно, уже пронюхали… Только стоит ли ворошить? Ладно, мне не жалко…