Андрей Воронин - Проводник смерти

— Разрешите, ребята, — сказал он, деликатно протискиваясь между ними. — Не волнуйтесь, все в порядке. Я его знаю.

— Он что, на самом деле спит или только прикидывается? — сердито спросил ревизор, разглядывая свои ушибленные пальцы.

— Спит, спит, — уверил его Илларион.

— А чего дерется? — совсем уже по-детски обиженно спросил ревизор.

— А не любит, когда у него по карманам шарят, — ответил Илларион и, наклонившись над спящим, негромко скомандовал:

— Караул, в ружье!

Бородач в поношенном пиджаке, линялых джинсах и старых коричневых туфлях встрепенулся, широко открыл глаза с розоватыми не то с перепоя, не то от недосыпания белками и вскочил так резко, что ревизоры шарахнулись во все стороны. Он проснулся не до конца, потому что, увидев камуфляжный костюм Забродова, слепо зашарил вокруг себя, пытаясь, по всей видимости, нащупать автомат.

— Ловко! — прокомментировал мужчина в очках — тот самый, который завидовал крепкому сну бородача, а старуха с кошелкой перекрестилась, испуганно отодвинувшись подальше от своего странного соседа.

— Вольно, — скомандовал Забродов. — Предъяви билетик, сержант. Да не мне, а вот ему.

Бородач не глядя сунул ревизору билет и протер глаза, очевидно, пытаясь сообразить, приснился ему Забродов или нет.

Ревизоры, недовольно переговариваясь и оглядываясь через плечо, покинули вагон.

— Ну, очухался? — спросил Забродов. — Где же это ты так набрался, сержант?

— Да кой черт набрался, — растерянно ответил бородач. — Три ночи не спал… Погоди, капитан, дай разобраться: это ты или не ты?

— Это тень отца Гамлета, — сказал Забродов. — Пошли, у меня там, кажется, было свободное местечко…

На Ленинградском вокзале они взяли такси и вскоре уже поднимались на пятый этаж старого, выстроенного в неопределенном и довольно причудливом стиле дома на Малой Грузинской. Игорь Тарасов, которого Илларион по старой памяти называл сержантом, все еще время от времени обалдело вертел головой и чесал затылок: меньше всего он ожидал встретить человека, о котором рассказывал легенды своим друзьям и сослуживцам, в пригородной электричке по дороге от больной тетки, собравшейся помирать, но в конце концов передумавшей и решившей на время отложить свою затею.

Илларион шел впереди, борясь с таким же желанием запустить пятерню под свое вылинявшее армейское кепи и как следует почесать затылок. Сегодняшнее происшествие было очередным доказательством старой истины: прогонять воспоминания бесполезно, они все равно просочатся наружу — например, приняв для разнообразия облик растерянного и невыспавшегося бородача тридцати пяти лет от роду. «Ну и черт с ними, с воспоминаниями, — подумал Илларион. — Что же делать, если мне есть, что вспомнить? Да и стыдиться мне, вроде бы, нечего.»

Он отпер дверь и, сделав широкий приглашающий жест, пропустил своего бывшего подчиненного в квартиру. Тарасов остановился в прихожей, с любопытством глядя по сторонам. Илларион вошел следом и неторопливо снял кепи и тяжелые пыльные армейские ботинки, давая гостю время осмотреться и немного прийти в себя: то, что для него давным-давно стало родным и привычным, новому человеку запросто могло показаться помесью музея, библиотеки и помещения для чистки оружия.

— Да, — сказал Тарасов, — кучеряво. А это, — он кивнул в сторону укрепленного на стене липового спила, в центре которого торчал метательный нож, — для вида или как?

— Или как, — ответил Илларион. — Хотя, если честно, то я уже и сам не знаю, для чего мне это.

Да ты проходи, садись. Сейчас я чего-нибудь соображу. Кстати, если хочешь предупредить жену, телефон на столе.

— Благодарствуйте, — ответил Тарасов, проходя в комнату и садясь в кресло. — Предупреждать некого.

— А, — сказал Забродов, надевая тапочки и становясь карикатурно похожим на школьного военрука, — еще один закоренелый холостяк.

— Увы, — возразил Тарасов. — Хорошо бы, если так. Давай не будем о грустном, командир. А ты все там же, в учебном центре?

— Нет, — коротко ответил Забродов и двинулся на кухню.

— Что так? — поинтересовался Тарасов.

— Ты же сам сказал: не будем о грустном, — прокричал из кухни Илларион. — Вот и не будем.

Тарасов покряхтел, слушая, как Забродов, звеня стеклом и поминутно хлопая дверцей холодильника, орудует на кухне, снова непроизвольно зевнул и тоже пошел на кухню.

— Ну, ладно, — сказал он, останавливаясь в дверях. — Допустим, я развелся.

— Ну, и я развелся, — спокойно ответил Забродов, нарезая ветчину. На-ка вот, режь салат. Справишься?

— Обижаешь, командир, — прогудел Тарасов. — С «духами» справлялся, а с помидорами не справлюсь?

— Тогда вперед.

Тарасов взял протянутый ему острый, как бритва, финский нож со сточенным до узенькой полоски тусклым лезвием и принялся сноровисто резать помидоры и зелень, сооружая салат. Забродов как ни в чем ни бывало возился рядом, и у Игоря появилось странное ощущение сдвига во времени, словно со дня их последней встречи прошло не пятнадцать лет, а пара дней.

— Слушай, командир, — сказал он вдруг, — а ведь нож-то тот самый! Я же его еще с тех пор помню. Вот же черт…

— Серьезно? — оглянувшись через плечо, спросил Забродов. — Очень может быть. Я, знаешь, как Плюшкин — собираю всякое старье, которое выкинуть жалко. И то, если подумать, за каждой железкой — целая история.

Тарасов на время перестал резать салат, некстати вспомнив, сколько историй числится за той «железкой», которую он сейчас держал в руке. Насколько он помнил, этой старенькой финкой вскрывали не только банки с тушенкой и резали не только помидоры и колбасу. Растекшийся по разделочной доске томатный сок вдруг напомнил ему совсем другую жидкость, и он зябко повел плечами. Впрочем, он тут же вернулся к прерванному занятию, устыдившись своей минутной слабости.

В конце концов, нож — это всего лишь инструмент… так же, впрочем, как и профессиональный солдат.

— Может, дать тебе другой нож? — спросил вдруг Забродов, и Игорь вздрогнул: это уже напоминало телепатию. Ведь стоял же, кажется, спиной… Как он догадался?

— Зачем? — пожав плечами, откликнулся он.

— Ну, вдруг тебе удобнее кухонным, — после многозначительной паузы сказал Забродов. — У этого спинка толстовата.

— Нормально, — чувствуя, что вот-вот начнет краснеть, ответил Игорь. И потом, я уже закончил.

Они единогласно решили, что выпивать удобнее всего на кухне, вскрыли купленную по дороге с вокзала бутылку водки и с большим комфортом расположились за кухонным столом, ломившимся от приготовленной на скорую руку, но весьма аппетитной снеди.

Через полчаса уровень прозрачной жидкости в бутылке упал наполовину, количество закуски на тарелках изрядно поубавилось, а в центре стола появилась пепельница.