Олег Рой - Муж, жена, любовница

– Ну, мам, тебе все, что я сама придумываю, не нравится.

– Брось, не говори ерунды. Иди поспи после обеда. Потом поговорим серьезно, с карандашом и бумагой. Надо все расписать. По целям и задачам, как я тебя учила, помнишь?

– Цели, задачи – какая это все скукотища, мама! Я тебе про серьезное дело говорю, а ты мне про цели и задачи.

– Идите спать оба – марш! Потом будем разговаривать.

Так, Светлана уже приложила руку и к профориентации ее дочери – это очевидно. Способные, однако, энергичные люди – эти девушки из Подмосковья, а эта особь уж точно далеко пойдет. Только сюда, в свой дом, в свою семью она, Юлия, эту ловкачку ни за что не пустит.

Весь остаток дня она посвятила борьбе с домашним хаосом, возникшим за время ее отсутствия. Далее у нее по плану была намечена поездка в загородный дом, в Чиверево, где ее ждала мать. Перед отъездом, в конце декабря, Юлия уговорила мать и мамину младшую сестру, свою тетку, пожить на даче Земцовых во время их отсутствия. Так ей было гораздо спокойнее. Бабушки жили на воздухе, в хороших условиях и одновременно приглядывали за домом. Встречу с матерью откладывать было нельзя, и Юлия позвонила, чтобы сообщить, что приедет на днях. В ответ трагическим голосом мать известила, что Юлия немедленно должна приехать, что случилось нечто ужасное, такое, чего нельзя рассказать по телефону. Пришлось мчаться туда рано утром следующего дня.

Чиверево было расположено удобно и недалеко от города, всего в двадцати минутах езды по Ярославскому шоссе. Их дом стоял на маленьком полуострове – из окон спальни, со второго этажа, на восток, на юг и запад была видна водная гладь Пироговского водохранилища. Здесь всегда было чудесно, но зимой – в особенности. Белый-белый снег (и дорожки в поселке, кстати, всегда расчищены), неспешные лесные прогулки, катание на лыжах... Даже просто пожить в их новеньком, с иголочки, доме, вдали от шума и суеты, казалось огромным и ни с чем не сравнимым удовольствием. Каждый раз, уезжая из Чиверева, Юлия испытывала досаду, что нельзя остаться здесь навсегда, нельзя постоянно жить посреди тишины и чистоты нетронутой природы. Ничего не поделаешь: обязанности жены и матери не позволяли ей подолгу задерживаться в этом прекрасном месте.

На следующее утро ее синий джип примчался в Чиверево уже часам к десяти утра. Она вышла из машины и в очередной раз поразилась, какой отличный дом им удалось построить. Это действительно было чудо. Он стоял в первой линии дачных построек, у самой воды, выделяясь среди других особняков поселка необычной формой и цветом.

Стрельчатая крыша с башенками различной конфигурации придавала зданию вид европейский, но при этом какой-то сказочный и таинственный, не вполне современный. А ярко-синяя черепица в сочетании с белым фасадом и белизной январского снега, который припорошил за ночь крышу, замел трубы и окна, делала дом неотразимо привлекательным – то ли чертоги Снежной королевы, то ли океан-море с бурунчиками волн. Юлия специально очень долго искала этот пронзительно синий цвет, заказывала краску по каталогу из Финляндии через крупную строительную фирму. Она рассчитывала, что сочетание белого снега с густо-синей черепицей будет очень нарядным, – и не ошиблась: зимой их дом становился просто украшением, «изюминкой» поселка, сплошь застроенного уже поднадоевшими традиционными виллами с их красными крышами.

Внутренняя планировка здания тоже была нетрадиционной. Спальни были сделаны как обычно, а вот в гостиной не было потолка. Вернее, потолок был, но им служил островерхий купол высотой четырнадцать метров, что создавало впечатление невероятного простора и обилия воздуха. И все же гостиная получилась не помпезной, а уютной и милой, пригодной и для повседневной жизни владельцев, и для приема гостей.

Подъезжая, Юлия заметила, что снег вокруг дома расчищен совсем недавно – видно, что дворник уже хорошо поработал с утра. Она открыла ворота для въезда, нажала кнопку автоматической гаражной двери, заехала и аккуратно поставила машину в пустой гараж, который строился с расчетом на четыре машины. В доме никто не шелохнулся.

Юлия постучала в дверь спальни матери:

– Мамуль, можно к тебе? Ты меня слышишь? Это я приехала!

– Вернулась! Слава богу! Боялась, что умру тут одна, без вас. Так вас и не увижу напоследок. – И она горько зарыдала.

– Да что случилось? В чем дело? Ты что, плохо себя чувствуешь? – спрашивала Юлия, начиная уже всерьез беспокоиться. Однако в этот момент в комнате матери появилась тетка и заговорила с тем же эмоциональным напором, что и ее сестра:

– Ой, Юлечка, какой ужас, какой ужас, мы такие несчастные!

– Да что же стряслось, в конце-то концов! Говорите по очереди. Тетя Полина, давай ты, а то я ничего не могу понять. Мама, да не плачь ты, давление повысится – вот это действительно несчастье будет.

– Какое это может теперь иметь значение?! – зарыдала Мария Михайловна еще безутешнее.

Юлия почувствовала, что еще немного – и ее терпение лопнет. Она хорошо знала склонность своей матери преувеличивать и драматизировать все происходящее в семье, но все-таки обычно ей удавалось быстрее достучаться до ее здравого смысла.

– Все, – устало проговорила она. – Если вы обе немедленно не прекратите свои причитания и не расскажете все по порядку, я сейчас же уезжаю обратно. У меня полно дел в городе. Мама, вставай, приводи себя в порядок, а я пойду приготовлю завтрак. Жду вас внизу.

В результате зареванные мать с теткой все-таки рассказали ей историю, которая произошла с ними три дня назад. Юлина мать, Мария Михайловна, страдала от боли в суставах, поэтому давно уже пользовалась палочкой и далеко от дома не уходила. После смерти мужа она жила вместе с сестрой, поделив с той семейные обязанности, как ей казалось, поровну. Младшая, Полина Михайловна, ходила в магазин, на рынок, в сберкассу – словом, осуществляла «внешние связи» маленькой семьи. Мать же Юлии считалась у них распорядительницей всего и вся, так сказать, «мозговым трестом»: раньше она работала в Госбанке, и в семье считалось, что именно она знает, как устроена жизнь. Смолоду она заведовала разными отделами и до сих пор не избавилась от командирских замашек.

И вот на днях младшая сестра, как обычно, отправилась в деревню за хлебом, а старшая – прогуляться по дорожке около дома. Мария Михайловна поговорила «за жизнь» с дворником, посудачила с проходящей мимо соседкой (в соседних домах были семьи, которые тоже жили здесь постоянно), вышла на дорогу и тихо брела, поскрипывая палочкой, радуясь солнышку, морозцу, ясному небу, чистоте снега и тишине... Морозец пощипывал ей щеки. Вскоре она повернула обратно, прибавила шагу, и тут за ее спиной резко затормозила машина. Из машины вышла женщина и обратилась к ней по имени-отчеству: