Анна Данилова - Печальная принцесса

Катя вышла из ванной, вытянулась на кровати в отведенной ей комнате неподалеку от мастерской (светлой, заставленной букетами и пахнущей красками и растворителями) и закрыла глаза. Господи, неужели она больше никогда не увидит Лилю? Этого не может быть…

Вспомнился вечер, когда она, воротившись домой раньше Лили (рыбный магазин уже открыли, и Катя вернулась на работу), сидела в кухне за столом, перед зеркалом на ножке, и на манер одной американской актрисы, игравшей в каком-то старом жанровом фильме продавщицу рыбного магазина, натиралась свежим лимоном, чтобы отбить запах рыбы. Разрезав лимон пополам, она, слегка надавливая на него, растирала руки, плечи. В эту минуту она испытывала чувство, похожее на умиротворение. Все в ее жизни в этот вечер казалось ей стабильным, правильным, полным смысла. Она снова работала, жила вместе с квартиранткой, оказавшейся вполне симпатичной и доброй девушкой, регулярно вносившей плату за жилье и даже время от времени помогавшей ей продуктами и разными другими приятными мелочами. К тому же с ее же помощью был полностью выплачен кредит, что позволяло Кате, человеку ответственному и беспокойному, почувствовать себя более уверенно.

На плите томилась гречневая каша, в духовке – сковородка с отбивными. Выстиранное в новой машинке белье сушилось на балконе, полы были час тому назад вымыты, и в квартире пахло чистотой и лимоном. А в буфете их с Лилей ждали две ромовые бабы.

Она сразу услышала, как открылись дверцы лифта и по бетонному полу зацокали тоненькие каблучки ее жилички. И так высокая, да еще высоченные шпильки носит. Но какими красивыми были ее новые туфельки и как роскошно она в них смотрелась! Катя подумала, что в своем рыбном магазине она вряд ли смогла бы простоять целую смену за прилавком в таких туфлях, как бы ни хотела этого. А вот Лиля терпит, постукивает каблучками по сверкающим мраморным полам магазина «Bell», переходя от одной витрины к другой, улыбается своими белыми зубками всем подряд, предлагая духи, и кажется, что весь мир у ее ног и что она сама – олицетворение комфорта, красоты, женственности и ухоженности. Не девушка, а манекен. Размалеванная кукла…

Катя вдруг поймала себя на мысли, что и рада приходу Лили, и одновременно нет. Вспомнилось название фильма с Кароль Буке и Жераром Депардье: «Слишком красивая для тебя». Так вот, Катя хоть и не была мужчиной, но ее жиличка была слишком красивой для нее, для Кати. И на ее фоне сама Катя смотрелась просто как каракатица. И дело даже не в фигуре, а в чем-то неуловимом, что, с одной стороны, восхищало ее в Лиле, с другой – раздражало. Быть может, это было предчувствие? Нехорошее предчувствие.

Пришла Лиля, поставила пакет на пол и, увидев появившуюся в дверях Катю, улыбнулась. Но не дежурно, как в магазине, а искренне.

– Привет, как дела?

– Нормально. Ужин вот приготовила.

Они сразу договорились питаться вместе, в складчину, и с этим у них не было еще ни одного конфликта. Все, что бы ни приготовила Катя, Лиля расхваливала, просила добавку (что, на удивление, никак не сказывалось на ее фигуре), сама же Лиля готовила плохо, пыталась фантазировать, но все получалось как-то смешно, как гороховый суп с помидорами.

– А мне, представляешь, духи подарили – «Шанель». Вот, смотри!

И она достала из пакета красивую коробку, поставила на вытянутую ладонь и сморщила носик:

– Даже неудобно как-то. Хотя, с другой стороны, я же ничего не просила, просто сегодня седьмое марта, в магазине – столпотворение, он попросил подобрать духи для жены, ну, я и выбрала. Он сказал, чтобы хорошие, так я и предложила «Шанель». А он возьми и подари мне их!

– Повезло, – онемевшими губами произнесла Катя, с трудом представляя себе, чтобы ей какой-нибудь расщедрившийся покупатель подарил, скажем, стерлядь. Даже селедку никто не подарил. И не подарит. Никогда.

– Я отолью тебе, если ты найдешь подходящий флакон. Хотя что я такое говорю? У меня есть в магазине отличные флаконы из-под пробников, я принесу тебе. Вот увидишь, когда будешь душиться этими духами, настроение у тебя поднимется и все вокруг заиграет радужными, солнечными красками. Я не знаю, как тебе, а мне запахи помогают в жизни.

И вдруг она как-то резко помрачнела, тяжело опустилась на стул и принялась молча, сосредоточенно расстегивать ремешок туфли. И Катя, к своему удивлению, услышала, как Лиля всхлипывает.

Вот уж чего Катя не ожидала, так это слез в такой день.

– Ты что? Тебя кто-то обидел? Семен не позвонил? Не поздравил? – предположила она самое худшее, на ее взгляд, что могло произойти седьмого марта, накануне женского праздника.

– Нет, – Лиля подняла на нее свое заплаканное лицо. Как же горько она плакала! Как ребенок, которому не подарили обещанную игрушку, а на глазах отдали ее другой девочке. Сколько трогательности было в ее облике, мягкости, Катя в эту минуту ее полюбила. – Дело не в этом. Это я просто так…

Катя подумала тогда, что она заплакала просто от переизбытка чувств, от радости, наконец, что какой-то мужчина обратил на нее внимание и подарил ей дорогие духи. Волна постыдной зависти, вызванная подарком, затихла сама собой, и вместо нее что-то теплое, нежное поднялось и затопило уставшую от одиночества душу Кати. В ту минуту она подумала о том, что непременно тоже подарит что-нибудь своей квартирантке на Восьмое марта, какую-нибудь приятную безделицу, просто так, на память. Ведь они – подруги.

– Рома, ты идешь спать?

Роман лежал, растянувшись, на ковре перед телевизором, и смотрел куда-то в угол, в пол, в никуда, и на голос жены отреагировал лишь нервным вздрагиванием. Ему было даже лень поворачиваться. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он теперь никогда в жизни не испытает чувства радости, покоя, умиротворения, всего того счастливого и будоражащего его мужскую сущность, ради чего он и жил. Ледяная мертвая рука его возлюбленной, которую он так жестоко и необдуманно предал, лежала на его горле и мешала дышать. После ухода следователя он понял, что и впрямь убил Лилю – довел ее до суицида. И все эти разговоры об убийстве – чепуха. Следователь просто пытается докопаться до истины в их отношениях, понять, что толкнуло молодую красивую девушку к самоубийству. Как будто не понятно! Как будто мало девушек вешается, травится и режет себе вены из-за неразделенной любви, из-за невозможности быть вместе с возлюбленным! Неужели Лиля так сильно любила его, что пошла на это? Да ведь она имела любовников посолиднее его, Романа. Один Семен чего стоит! Мысль, что Лилю мог убить именно Семен Сквозников, показалась Роману лишенной всякого смысла. Холодноватый, расчетливый и циничный, Семен не мог испытывать к Лиле столь сильных чувств, чтобы из ревности взять и повесить ее на чулке. Уж в крайнем случае он бы ее просто бросил, и все. Лиля сама говорила, что Семен давно знает о том, что она встречается с Романом, и что он сам как будто бы виноват в том, что она ушла от него. Но все это говорила Лиля. А что было на самом деле, кто знает?