Анна Данилова - Парик для дамы пик

– Но почему, когда я спросила вас, кого вы подозреваете, вы сразу же назвали Бобрищева? Почему бы вам не рассказать мне все начистоту? Что такого вы знаете о Николае, что так ненавидите его и так спокойно подставили в кабинете следователя прокуратуры? Ведь для этого у вас должны быть веские основания.

– А я вообще ненавижу мужчин… – сорвалась у нее с языка глупейшая фраза, после которой Юля поняла, что Холодкова загнана в угол и ни за что ничего не расскажет.

– Понятно. Тогда продиктуйте мне, пожалуйста, адрес Иры Званцевой. Корнилов вам не сказал, где и кем был обнаружен ее труп?

– Ирочку нашли дома. И тоже, как это ни странно, соседка. Дело в том, что дверь в квартиру была очень долго открыта. Ирочкина соседка – это вам не общительная Валя Коршикова, которая часто навещала Зою и поддерживала с ней более тесные соседские отношения. Эта, в отличие от Вали, только здоровалась с Ирой, и все. Даже за солью не обращалась. И если бы не дверь, соседка бы никогда не зашла… Иру убили ночью, и она до утра пролежала в открытой квартире, пока туда не вошла эта женщина… Вот так я поняла со слов следователя.

– А вам Ира не говорила, с кем собиралась встретиться? У нее был приятель, друг, любовник?

– У нее был Бобрищев, который мешал ей устраивать личную жизнь. Только она начнет с кем-нибудь встречаться, как приедет этот… кобель, с цветами, коньяком и продуктами… Какой мужчина потерпит такое? Вот ее все и бросали. А он – как собака на сене… ни себе, ни людям.

– Но ведь она могла поставить его на место.

– Ира? Нет, уж если Зоя не могла его поставить на место, то что взять с такой простушки, как Ира? Она же никому ни в чем не могла отказать. У нее характера не было.

– А что вы думаете о Пресецком? Его вы не подозреваете?

– Нет. Он хороший человек, мягкий и… однолюб. Вот ему бы с Ирой жить – два сапога пара. Оба – слабые и бесхарактерные люди.

– Он пьющий?

– Нет, не слышала. Но после смерти Зои будет пить, я чувствую. Ведь, кроме нее, ему никто не был нужен. Тряпка…

В этом последнем слове, брошенном ею с презрением, крылась все та же, плохо скрываемая неприязнь к Зое. «Тряпка», что не мог забыть о ней, о своей бывшей жене. Значит, она этого вроде как недостойна? Или же «тряпка», как и мужчины, которых она ненавидит, причем бравируя этим?!

Машину вдруг резко занесло направо, и Женя почти упала на Юлю. И снова этот запах, въевшийся в ее одежду, если не в кожу. Откуда он известен ей, этот запах болезни и старости, грязных комнат и немытых окон?

Когда она поняла это и вспомнила все свои ассоциации, ей даже показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Воспоминания, замешанные на запахах – что может быть проще и одновременно сложней? «Скипидар?».

Дома Наташа накормила их всех обедом, и Юля решила вместо таблеток сделать Холодковой инъекцию этого самого американского успокоительного. После чего та проспит часа три-четыре. А за это время Юля обсудит с Игорем их дальнейшие действия и встретится с соседкой теперь уже Ирочки Званцевой.

И Женя действительно очень скоро уснула.

– Я вот тут подумал и решил, что надо бы проработать «московскую» линию, – сказал Игорь, когда они уединились в спальне, где могли спокойно отдохнуть и поговорить. Наташа на кухне мыла посуду, а за окном продолжал шуметь дождь.

Юля, которую стало клонить ко сну, легла головой на плечо Игоря и закрыла глаза. «Московская линия», – подумала она, чувствуя, как быстро ускользает от нее прозрачная и ясная мысль, уступая место радужным разводам надвигающейся дремы.

– Сегодня утром, пока я ждал Холодкову, мне удалось связаться с одним человеком из информационного центра, и я попросил его узнать, числится ли в весенних железнодорожных списках Пресецкая.

Юля открыла глаза. Вот вам и молчун Шубин.

– И что же? – Она приподнялась на локте. – Числится?

– Да, двадцать шестого мая Зоя Федоровна Пресецкая отправилась в столицу. И лишь десятого июня вернулась обратно.

– Она в купе была одна?.. Я имею в виду, без своих подружек?

– Да, я проверял. Ни Званцевой, ни Холодковой с ней не было. Хотя Холодкова ездит в Москву почти каждую неделю. Но для человека, занимающегося бизнесом, это естественно.

– И как же ты намерен узнать, с кем ездила Зоя в Москву и чем там занималась? Ведь ты именно это имел в виду?

– Начну с гостиниц. Предположим, Зоя приехала в Москву совершенно одна… Кстати, забыл тебе сказать. Бобрищев тоже довольно часто ездит в Москву, но в те дни, когда Зоя была там, его в Москве не было. Я даже запрашивал аэропорт. Прими к сведению – у Бобрищева есть однофамилица. Некая Евгения Бобрищева… Она тоже довольно часто выезжает в столицу… Я сначала даже подумал, что это его жена, но потом выяснил, что он все-таки не женат.

– Ты отвлекся. Так как будешь действовать в отношении Зои?

– Понимаешь, если учесть ее характер, привычки и материальное положение, то, как бы она ни старалась казаться бедной, деньги у нее были, следовательно, она ни за что бы не остановилась в затрапезной гостинице. Значит, она могла снять номер только в хорошей гостинице, а их в Москве я насчитал около тридцати. У меня есть знакомые на Петровке, они помогут мне вычислить, где именно она останавливалась. В случае же, если она ездила в Москву не одна, то никакие гостиницы не помогут – она могла остановиться у этого человека дома, если он москвич.

– А если это женщина?

– Женщина?

– К примеру, доктор, которая лечила ее от бесплодия. Ведь Женя говорила, что Зоя не могла иметь ребенка. Поэтому я и подумала о враче. Смотри, десятого июня Зоя возвращается из Москвы, а уже приблизительно тринадцатого-четырнадцатого августа, если верить Чайкину, она забеременела.

– Хорошо, я попытаюсь узнать и это. Но мне не верится, что Зоина поездка в Москву связана с женщиной, пусть даже она и врач.

– У меня есть и еще кое-какие соображения на этот счет, но я пока их тебе не скажу, хорошо? Они могут показаться тебе нелепыми…

– А ты не хочешь прямо сейчас еще раз съездить на квартиру к Зое и поискать среди ее бумаг что-нибудь, что может иметь отношение к Москве?

– Нет, и знаешь, почему?

– Не знаю…

– Потому что записная книжка Зои Пресецкой находится у Корнилова. Но мы так лихо кинули его, даже не зашли, словом, поступили не по-человечески, и он теперь, наверное, обиделся.

Впрочем, мы успокаивали Женю. Я прямо сейчас позвоню ему и извинюсь…

И Юля набрала номер прокуратуры.

– Виктор Львович? Это Земцова. Вы извините, что мы так неожиданно уехали, но с Холодковой надо было что-то делать. Она сейчас у меня, я сделала ей укол, и она спит. Нам надо срочно встретиться и поговорить. Я понимаю, что вы собираетесь все повесить на Бобрищева, но он здесь ни при чем, это я знаю точно… Алиби? Он сказал вам, что у него нет алиби? У него есть алиби, просто он не имеет права говорить, где он находился вечером тринадцатого октября, когда убили Зою… И знаете, почему он так себя ведет?.. Уф… – Она сделала паузу, посмотрела на Игоря и сделала ему страшные глаза. – Виктор Львович, тринадцатого Бобрищев был у меня, можете спросить у него… Просто он как мужчина порядочный не мог подставить меня, тем более что у меня сейчас налаживаются отношения с Игорем. Мне неприятно вам во всем этом признаваться, но сами знаете: слаб человек… – вспомнились ей слова Александра Пресецкого.