Анна Данилова - Парик для дамы пик

– Курицу с гарниром?

– Да, с рисом… Но разве это так важно?

«Еще одна улика против него… Ну не может же он быть таким дураком, чтобы подставлять собственную голову?!»

– Вы вместе ужинали? Или обедали? В котором часу это было?

– Часа в четыре, точно не помню… Или раньше. Да, мы пообедали, она попросила меня выбросить мусор, потому что там, в мусорном ведре, лежала дохлая мышь, которую я вынул из мышеловки… У них в доме полно мышей, они сваливаются на голову прямо из вентиляционных отдушин…

«Вот почему в мусорном ведре не было куриных костей…»

– А что было потом?

– Мы немного поспали. Она поплакала у меня на плече, сказала, что я скотина, а потом прогнала меня. Она сильно переживала, что Михаил, как она называла своего цирюльника, остыл к ней. Она – можешь себе представить? – просила меня даже, чтобы я поговорил с ним! Невероятная женщина…

– А что было потом?

– Ничего, я ушел…

– Но перед этим ты задушил ее…

Он ничего не ответил. Юля мотнула головой, как бы сбрасывая с себя оцепенение, провела ладонью по лбу и тяжело вздохнула. Кажется, она чуть было не совершила очередную ошибку.

Конечно, это не Бобрищев убил Зою и ее подругу. Будь он убийцей, он нашел бы сто свидетелей, готовых подтвердить, что в момент убийства его даже не было в городе… Уж кто-кто, а этот человек в состоянии найти способы отвлечь от себя подозрение.

Она взглянула на часы. Корнилов ждал ее звонка, и она, извинившись, вышла в туалет, откуда и позвонила ему домой.

– Отбой, Виктор Львович, – сказала она чуть слышно. – Это не он. Я вам потом все объясню… Что там с Коршиковым?

– Молчит, как рыба. Говорит, что ножницы и расческу у него украли. Что он не знает никакой Званцевой и никого не убивал.

– Но признается хотя бы в том, что должен был зайти вечером к Пресецкой, чтобы постричь ее?

– Говорю же, молчит. Грамотный, сказал, что будет давать показания только в присутствии своего адвоката. А его адвокат сейчас с аппендицитом в больнице, представляешь? Ты мне лучше скажи: Крымову звонила?

– Звонила, он обещал навести справки. Я ему перезвоню.

– Так звони!

– Хорошо… Все, не могу больше говорить… Все потом…

Она вернулась в комнату, в мягкий черно-оранжевый пляшущий каминный сумрак, где у окна стоял, ссутулившись, Бобрищев и курил. Он был каким-то домашним, тихим и подавленным настолько, что ей стало его даже жаль. Это был уже не тот человек, которому она испортила весь вечер самым настоящим допросом. Казалось, только сейчас беда накрыла его с головой.

Когда она подошла к нему, он даже не повернул головы, словно все его внимание было поглощено падающими хлопьями снега.

– Может, это уже зима? – спросила она, думая о том, как, должно быть, красиво выглядит засыпанный снегом Париж.

– Нет, это осень такая ненормальная… Ну, что ты еще хотела у меня спросить?

И снова она не упустила своего:

– У меня из головы не выходит наш с тобой разговор об Ирине Званцевой… Помнишь, мы как-то в самом начале расследования говорили с тобой по телефону, и ты обратил мое внимание на то, что у Зои были чудесные, густые волосы… Ты еще сказал про них: «Просто сказка!»

– Но у нее действительно были роскошные волосы…

– Да, я знаю, но еще ты говорил, что Зоины волосы являлись для Иры предметом зависти, и та советовала Зое сделать стрижку, сменить имидж… И тут вдруг ты добавил: а что, если к этому убийству приложила руку сама Ира? Я это отлично помню. Но я тогда тебя еще не знала, хотя все равно была удивлена таким предположением, ведь ты встречался с обеими… Но теперь мне твои слова кажутся еще более странными… Неужели ты на самом деле так думал? Ты еще сказал тогда, мол, Ира тебя любила, поэтому не удушила, а подружку свою, Зою, взяла да и удушила от ревности…

– Да мало ли что я думал тогда… Всякое в голову лезло. Вас, баб… я хотел сказать, женщин, не поймешь…

– Тогда тем более непонятно, почему вы все молчали о парикмахере…

Круг замкнулся, но ничего нового для себя она не выяснила, а лишь еще больше растравила рану: уж слишком много получалось подозреваемых. Что касается Бобрищева, то он, похоже, на самом деле боялся своих женщин. И, как показала жизнь, правильно делал.

– Еще вопросы будут?

– Да. Расскажи мне про бомжа, который приходил к Зое в «Эдельвейс». Кто бы это мог быть?

– Я припоминаю что-то… Если честно, многое из того, о чем мне говорят женщины, я просто-напросто не запоминаю. Мало того что у них в головах полно мусора… – он говорил так, забывшись, что сидит перед женщиной, – … так они еще норовят всучить его мне вместе со своими проблемами. Да, Зоя действительно говорила что-то о человеке, который якобы преследовал Ирину, но у меня в памяти остались почему-то сигареты… Что-то связанное с сигаретами или… зажигалкой… Не помню точно.

– Ты говорил со своими женщинами о Соне, о том, что они задумали против тебя в ресторане?

– Только с Зоей. У нее не было от меня тайн. Она говорила, что любит спокойную жизнь и ей не хотелось бы создавать себе проблемы, выдумывая что-то, обманывая кого-то… Тем более что я сам бы в скором времени все узнал… Чтобы налгать, говорила она, надо сначала придумать, а потом держать в памяти, чтобы не выдать себя ничем…

«Счастливая женщина, что не лгала…» – подумала Юля.

– И что же, она сама во всем призналась?

– Мы почти одновременно вышли на этот разговор. Она очень жалела о том, что они напридумывали в ресторане, просила у меня прощения… Все расспрашивала о Жене, ей не верилось, что я мог жениться на ней. Я думаю, именно это занимало ее в то время больше всего.

– А потом?

– Ну и рассказала про какого-то человека, который якобы следил за Ирой, когда она вышла из ресторана. Он был пьян, несколько раз упал, кажется, в лужу и все такое… Она жалела Иру и говорила, что ей нужен хороший мужчина и что ресторанное знакомство не может хорошо закончиться…

– Она не описывала его?

– Сказала что-то вроде «замухрышка», и все. Кажется, он угощал их сигаретами или давал прикурить там, в ресторане…

– Может, он подслушал их разговор и решил их шантажировать?

– А что, это тоже мысль… Но тогда было бы логичнее, если бы нашли его труп, а не Зоин или Ирин…

И тут Юля вспомнила свой поход в «Эдельвейс» и разговор с девушками-сотрудницами. Кажется, одна из девушек сказала, что после разговора с «щуплым мужичком в потертом пиджаке» Зоя много курила, а потом позвонила какой-то Ирине и сказала, что «плохи наши дела». Юля еще переспросила, мол, вы ничего не спутали? Она так и сказала: «плохи наши дела»?

«Может, я слова переставила, не знаю, но смысл примерно такой. Я еще подумала тогда, что этот человек что-то знает или она должна ему деньги».