Анна Данилова - Роспись по телу

– Да я уже устала ждать! Я как кошка, которой подпалили шерсть, я уже чувствую этот мерзкий запах гари… Поверь, я не трусиха, но то, что сейчас происходит вокруг меня, наводит ужас, заставляет меня подпрыгивать от каждого подозрительного шороха, звука… Ведь это же я нашла Михаила Семеновича мертвым, понимаешь? Я! Поэтому-то и испугалась, примчалась к тебе. Хотя я бы и так к тебе приехала, потому что слышала о вашем агентстве и мне позарез надо было найти этого парня с фотографии… Но одно дело – фотография, а другое – мертвый Бахрах!

– И как он выглядел… мертвым?

– Как покойник! – развела руками Гел. – Ни крови, ни дырки от пули в башке, ничего такого… Жара. Я думаю, он умер от инсульта, но это я так, я же не врач…

– Но он действительно умер от инсульта. Мне об этом сказал его сын. Так что ты попала в самое яблочко… Гел, и откуда ты только взялась…

– Короче. Я живу в «Европе». Номер триста три. Записывай номер телефона…

…Юля вошла в прохладный полумрак ресторана и сразу же увидела сидящего за стойкой бара Дмитрия. Он не был расстроенным. Его лицо выражало лишь некоторую озабоченность, не более.

– А… Это ты?

И тут она заметила Германа. Белокурый бармен почтительно поклонился ей как старой знакомой. И почти в это же самое время на соседний стул забралась, икая и покряхтывая, рыжая девушка, которую Герман представлял ей совсем недавно как Лолиту. Бедняжка напилась в стельку. Юля вдруг подумала, что телефонный звонок Дмитрия был плодом ее воображения – уж слишком мирная и расслабленная обстановка царила в баре, где как ни в чем не бывало сидел и потягивал коктейль ее любовник, у которого несколько часов тому назад умер отец. Его противоестественное поведение вывело ее из себя.

– Дмитрий, у тебя умер отец… Тебе не кажется, что надо что-то предпринять, разыскать морг, где находится его тело, заняться организацией похорон…

– Собаке – собачья смерть… – Дмитрий поднял на нее подернутые мутью глаза и усмехнулся: – У меня нет денег, я же говорил тебе. Прошу вот у Германа в долг, а у него тоже нет. Он все потратил вот на эту шлюху, на Лолиту. Не стану же я просить деньги на похороны своего обожаемого отца у проститутки?

Лолита повернула голову и грязно выругалась, после чего с достоинством ответила:

– А вот у меня лично отложены деньги на мои собственные похороны. Не хочу, чтобы меня зарыли как собаку…

– Собаке – собачья смерть, – повторил Дмитрий и состроил брезгливую мину.

Юля, глядя на это неузнаваемое лицо, которое она так часто покрывала поцелуями, содрогнулась. Как она могла любить этого мужчину? Сейчас он вызывал в ней лишь отвращение. Что же делать?

– У меня есть деньги, я помогу тебе с похоронами. Ты поедешь со мной в морг? Я знаю, где находится тело твоего отца. – Эти слова дались ей с трудом.

– Разве ты не видишь, что я пьян? Возьми лучше с собой Ло, она в отличие от меня любила моего отца…

Это было уже слишком.

– Или ты берешь себя в руки и мы едем в морг, или ты больше никогда не увидишь меня! – крикнула она и с силой опустила маленький кулачок на оцинкованную поверхность стойки. – Размазня! У него отец умер, а он напивается здесь этим пойлом…

Движение – и фужер разбивается вдребезги, ударившись о мраморный пол.

– Иди, она правильно говорит, – невозмутимый Герман уже суетился вокруг ее ног с щеткой и совком. – Иди, Дима, так нельзя… Отец все-таки…

– Твой отец был классным мужиком, не чета тебе… – Лолита вытирает ладонью рот и устремляет взгляд своих красивых неподвижных глаз в свое прошлое, которое однажды пересеклось с живым, веселым и щедрым Бахрахом. Видение ее расплывается, как и пятно от пролившегося вина на ее платье…

– Лолита, вы на самом деле были знакомы с его отцом? – спрашивает Земцова, мысленно отмечая, что с этой рыженькой девушкой ей все же лучше будет говорить, когда она будет более трезвой.

– Была. Вы знаете, какой сыр самый вкусный? – она поворачивает к Юле свое лицо с печальными прекрасными и одухотворенными самой жизнью глазами и улыбается: – Это мягкий такой сыр, бри называется. Он очень дорогой. Но я заплатила за квартиру за полгода, а еще купила шубку из козлика. Я понимаю, конечно, что это не норковое манто, но и я не Марлен Дитрих… Я всего лишь Лолита. Да и то ненастоящая. На самом деле меня зовут… Герман, ты не помнишь, как меня зовут?

– Тебя зовут «золотой рот», Ло, разве ты забыла?

– Ты, Герман, когда-нибудь поплатишься за свой язык… вонючая ты свинья…

Юля пожалела, что отпустила Гел и предпочла ее обществу этот пошлый кабак с его пошлыми обитателями.

– Ну и черт с тобой, – она махнула рукой и направилась к выходу.

На лестнице ей стало плохо, закружилась голова, и она вспомнила, что весь день почти ничего не ела.

На лестнице возникла высокая фигура мужчины. Солнечные блики слегка осветили его лицо, и Юле показалось, что она видит перед собой мертвеца – большое лиловое пятно, словно печать смерти, расплылось на пол-лица…

Гел уже в гостинице вспомнила, что не рассказала главного – о конверте. Она успела лишь объяснить, каким образом оказалась в Москве и что подписывала какие-то документы, а вот про то, что ее контракт, пусть даже и устный, с Михаилом Семеновичем прекращал свое действие после того, как она отдаст конверт парню с фотографии, не сказала. Да и вообще какой это был разговор, если голова Земцовой была занята смертью Бахраха, оказавшегося, на удивление Гел, отцом ее друга. Значит, у Михаила Семеновича был сын…

Гел успела выкурить всего одну сигарету, как раздался стук в дверь. Она уронила сигарету и вжалась в кресло.

– Гел, это я, Юля, открой!

Она бросилась к двери. Распахнула ее и впустила Земцову.

– Испугалась? – она устало улыбнулась. – Слушай, к черту всех мужиков. Я устала, страшно хочу есть, пить и спать. Ты не составишь мне компанию?

– И ты ради этого приехала за мной? Могла бы позвонить…

– Просто я проезжала мимо… Я знаю одно место, где вкусная еда, ледяные напитки и где в жару холодно. А это как раз то, чего мне сейчас так не хватает…

Через полчаса они уже ужинали в прохладе «Каменного грота» – небольшого и почти безлюдного ресторана на берегу Волги.

Потом Юля спросила:

– Гел, ты могла бы сейчас на этой салфетке нарисовать мне свой шрам?

– Да, запросто. У тебя есть ручка?

Пока Гел рисовала, Юля думала, стоит ли ей говорить о том, что и хирург тоже мертв. Как вдруг услышала:

– Ты хочешь мне, наверное, сказать, что Гамлета отравили? – Гел протянула ей салфетку с рисунком. – Вот, примерно такой рисунок. Сначала вроде пятерки, а потом буква «И».

– Так ты знала о Гамлете?

– Случайно увидела по телевизору, представляешь? Только от тебя пришла, а тут такое…