Анна Данилова - Хроники Розмари

– Это Людмила. Ладно, я вас оставляю. Принесу пепельницу, а то ковер испортите.

Зубкова ушла, громко и возмущенно дыша. Маша тоже достала свои сигареты, протянула одну оробевшей Дине.

– Не стесняйтесь. Берите.

– Я не курю.

– Это правильно. А я закурю. Уж слишком непростой сегодня день…

Она смотрела на Дину, вспоминая, что о ней успела рассказать тетка. Дина – подружка Чагина? Что ж, у него неплохой вкус. Подумать о том, что появление в Саратове этой девушки вместе с Чагиным каким-то образом связано с наследством, она не успела – раздался громкий голос Людмилы.

– Вообще-то я ее хозяйка… Людмила, – она развязно раскланялась. – Эта сучка, Татьяна, ведет себя здесь как хозяйка. Ковра ей, видите ли, жалко! Как будто это ее ковер. Это ведь ты, Маша, наследница, так?

– Так, – удивилась Маша тому, как быстро собравшиеся на поминки люди перешли от скорби к делам. Как будто с похоронами Алевтины тема поминания закрылась сама собой, как крышка гроба. – А в чем дело? Вы тоже хотите доказать свое право наследования этой квартиры? И вам не стыдно?

– Я – не наследница. А вот ты, голубушка, если я все правильно понимаю, единственная наследница. Ты же – ее родная сестра? Так вот, я хотела бы у тебя купить эту квартиру.

Маша на какое-то время потеряла дар речи.

– Но, послушайте, мы же только что похоронили Алю…

– Да все понятно, – заныла Людмила. – Нехорошо так рано поднимать этот вопрос, я же не дикарь какой… Но ты ведь прикатила из Португалии не просто так? Вот я и предлагаю тебе сразу – я куплю эту квартиру. И человека найду, который быстро все оформит. Я уже созванивалась… Ну как? А то ты уедешь, и что? Татьяна, поверь мне, не растеряется и найдет, как ею распорядиться. Будет сдавать ее, каждую комнату отдельно, и драть с жильцов, как с Кавказа, по три шкуры… Место-то золотое, возле рынка. А у меня там три точки. Я дубленками торгую. Твоя сестра у меня работала. Между прочим, пусть будет ей земля пухом, она была толковой девчонкой. Я на нее не могу пожаловаться. Работала почти без выходных. Здоровье-то у нее – дай бог каждому, лошадиное было. За деньги могла стоять в любой мороз. Послушайте, предлагаю похерить всю эту богадельню и помянуть Алю у меня дома. У меня и закуска хорошая найдется, и компания намечается душевная. А то меня от этой Татьяны воротит… А вечером ты, Маша, должна будешь обязательно вернуться сюда, выгнать к чертям собачьим Татьяну и остаться здесь ночевать. Не отдавать врагу то, что причитается только тебе! У меня и водочка хорошая имеется. К тому же я недавно привезла шубы, может, посмотрите, выберете себе что-нибудь, я подешевле отдам. Ну что, девчонки, поехали? Мой мужик-то работает, я сама поведу машину. Но вы не бойтесь, я здесь рядом живу, никто не остановит. Да и вообще, разве видно, что я выпила?

Маша с Диной переглянулись – предложение выглядело заманчивым уже хотя бы потому, что там, у этой шумной и простой тетки, бывшей хозяйки Алевтины, нет Зубковых.

– Я согласна, – сказала Маша.

– Я тоже… – кивнула головой подружка Чагина.

«Нет, у него определенно хороший вкус…»

Разве могла она, прощаясь с Чагиным и мысленно обещая ему доказать его невиновность, представить себе, что будет обсуждать все это с Розмари?

После настоящей попойки, которую они устроили в квартире бывшей хозяйки Алевтины, Людмилы, Дина и Маша вернулись на улицу Рахова на такси в тот самый момент, когда Татьяна Зубкова домывала посуду, а ее бледный и уставший муж вытирал тарелки.

– Я переночую здесь, – твердым голосом заявила Маша, стоя в дверях кухни и держась за косяк, чтобы не упасть. – А ты, Татьяна, поди к себе домой, отдохни.

Татьяна бросила на нее уничтожающий взгляд, швырнула последнюю тарелку в раковину.

– Никуда я не уйду! А тебе, дорогуша, придется ночевать в гостинице. Ты здесь – никто!

– Тань… – простонал, глядя на жену, Иван, качая головой. – Прекратите! Сегодня такой день, а вы собачитесь…

– Пусть твоя жена расскажет тебе лучше, как она присвоила себе мои деньги! Как содрала и с Людмилы деньги, потратила их на похороны, купив самый дешевый гроб и накормив людей постными грибными щами, а себе оставила две тысячи долларов. А теперь еще собирается присвоить мою квартиру.

– Для тебя это все равно не деньги… – огрызнулась Татьяна, вытирая руки о полотенце и так же швыряя его в раковину. – Приехала, ждали ее… А ты что тут ошиваешься?

Этот вопрос Татьяна адресовала уже Дине.

– Сговорились все… Убили девчонку, а теперь делите наследство! Уроды! Мы-то сейчас уйдем, у нас, слава богу, есть своя квартира, но мы еще вернемся. Правда, Вань?

– Таня, пойдем уже… Поздно. Я еле на ногах стою…

– А вы больше верьте этой хамке Людмиле! Пришла на поминки в декольте, в платье, в котором по ресторанам с мужиками ходит. Торгашка несчастная! Ее муж даже на похороны не пришел, мотается по бабам…

Так, ругаясь и машинально прибираясь в кухне, Татьяна все же дошла до передней, матерясь, обулась и, вытолкнув на лестничную клетку едва живого мужа, в последний раз бросила в лицо Маше что-то уж совсем неприличное и, угрожая и обещая всех вывести на чистую воду, ушла, хлопнув дверью. В квартире стало совсем тихо.

– Слава тебе, господи, – перекрестилась Маша. – Дина, какое это счастье – остаться в своей квартире, в тишине и отдохнуть наконец…

Дина, у которой в голове все перемешалось, вообще не знала, как себя вести. Она думала только об одном – как спасти Чагина.

– Ты бы видела, как он испугался… Мне было его в тот момент так жалко…

– Испугаешься тут… Ты кофе будешь?

– Буду. Хотя так спать уже хочется… Эта Людмила такая громогласная, ее невозможно, по-моему, выносить в больших дозах.

– Зато какая колоритная! – усмехнулась Маша.

После кофе Розмари ушла в ванную, и Дина, сидя в комнате с открытыми окнами, приходила в себя. Она не представляла, что будет с ней дальше. Ее присутствие на похоронах не дало ей вообще ничего. Она увидела большое количество незнакомых (понятное дело) людей, среди которых были в основном женщины. Видела она и любовника Алевтины, но он выглядел таким жалким и пришибленным, что представить его в роли убийцы было невозможно. К тому же, по словам самого Аникеева, у него было алиби – он никуда не уезжал и постоянно работал на рынке. Разговор с Людмилой тоже ничего не дал. Она не смогла рассказать о своей продавщице ничего особенного. Работал человек, потом внезапно уехал. Мало ли куда…

Маша вышла из ванной в махровом халате.

– Холодно… Проветрили, и хватит. Я понимаю, Али нет, но жизнь-то продолжается… Надо ложиться спать. Завтра мы созвонимся с Людмилой и поговорим о квартире. Она обещала познакомить меня с каким-то человеком, который в короткий срок сумеет уладить все формальности с вступлением в наследство. Хотя, по-моему, она дура набитая, и это невозможно уже потому, что, кажется, по законодательству, должно пройти полгода, прежде чем я смогу вступить в право на наследство. Но ничего, подождем утра, утро вечера мудренее… Ты почему так смотришь на меня?