Харлан Кобен - Вне игры

– Ты тоже.

– Возможно. Есть только один способ узнать правду. – Он встал. – Мы объявим Даунинга в розыск.

– Эй, эй, постой. Я не думаю, что это хорошая идея.

Димонте посмотрел на Майрона так, словно тот был какой-то дрянью, которую он забыл смыть в туалете.

– Ах, извини, – произнес он с преувеличенной вежливостью. – Кажется, ты принял меня за человека, кому не наплевать на то, что ты думаешь.

– Ты собираешься объявить в розыск известного и всеми любимого спортсмена, настоящую звезду.

– И что, я должен лизать тебе задницу, потому что он звезда?

– Вовсе нет, – ответил Майрон, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. – Но представь, что случится, когда ты объявишь его в розыск. Пресса поднимет шум. Будет то же самое, что с О-Джей Симпсоном. За одним исключением. У тебя ничего нет на Даунинга. Ни мотивов, ни улик. Ровным счетом ничего.

– Пока нет, – возразил детектив. – Но потом…

– Вот именно – потом. Лучше немного подождать, пока дело не прояснится. И учти – журналисты крепко сядут тебе на хвост. Советую заснять на пленку все, что ты здесь делаешь, каждый свой шаг, чтобы не возникло никаких недоразумений. Иначе затем заявится какой-нибудь тип и скажет, будто ты что-нибудь напортил или прозевал. Не приходи в дом Даунинга без ордера. Записывай все в журнал.

– Я могу сделать все, что ты сказал, и все-таки объявить его в розыск.

– Ладно, Роланд, допустим, Грег действительно ее убил. Ты объявляешь его в розыск, и что происходит? Во-первых, тебя сразу обвинят в предвзятости. Выставят дело так, будто ты заранее вбил себе в голову, что убийцей может являться только Грег и никто другой. Во-вторых, пресса станет давить на тебя каждую минуту – требовать доказательств, критиковать и комментировать все твои поступки, любое твое слово. В-третьих, подумай, что начнется, когда ты арестуешь Грега, – он спустит на тебя свору адвокатов.

Димонте кивнул и сморщился так, точно откусил лимон.

– Чертовы пиявки.

– Вообрази, кто его будет защищать. Они завалят тебя исками, жалобами и протестами прежде, чем ты найдешь хоть одну улику.

– Проклятие! – воскликнул Димонте.

Майрон кивнул.

– Теперь понимаешь, о чем я говорю?

– Ага, – ответил детектив. – Правда, ты забыл сказать еще кое-что. – Он пожевал зубочистку. – Если я объявлю розыск, твое спортивное расследование полетит ко всем чертам. Тебя вышибут из команды.

– Возможно.

Димонте усмехнулся:

– Это еще не значит, что ты не прав. Просто я не хочу, чтобы ты думал, будто обвел меня вокруг пальца.

– Ты просто читаешь мои мысли, – заметил Болитар. – Как Васко да Гама читал свои карты.

Детектив минуту сверлил его жестким взглядом, Майрон с трудом удержался, чтобы не ответить тем же.

– Ладно, вот как мы поступим. Ты останешься в команде и продолжишь свое расследование. А я постараюсь следовать твоим рекомендациям до тех пор, – он поднял палец, чтобы подчеркнуть свои слова, – пока мне это будет выгодно. Как только у меня окажется достаточно улик, чтобы прижать Даунинга, я сразу объявлю розыск. И еще – ты должен сообщать мне все, что разузнаешь. Каждую деталь. Вопросы есть?

– Только один. Где ты купил свои ботинки?

По пути на тренировку Майрон позвонил с мобильника.

– Хиггинс, – отозвался мужской голос.

– Фред? Это Майрон Болитар.

– А, давно не виделись. Как дела, Майрон?

– Не жалуюсь. А у тебя?

– Наслаждаюсь каждой минутой в своем чертовом министерстве.

– Понятно.

– Как Уиндзор? – спросил Хиггинс.

– Все так же.

– Твой парень здорово нагнал на меня страху. Понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

– Вы все еще работаете на федералов?

– Я – нет, – ответил Болитар. – Насчет Уиндзора не уверен. Он не особенно распространяется о таких делах.

– Ладно, приму к сведению. Слушай, в газетах пишут, ты опять играешь в баскетбол?

– Верно.

– В твоем возрасте и с таким коленом? Как так получилось?

– Это долгая история, Фред.

– Все, ни слова больше. Кстати, на следующей недели вы играете с «Пулями». Достанешь билетик?

– Постараюсь.

– Отлично, спасибо. Так в чем проблема, Майрон?

– Десять штук в стодолларовых банкнотах. Последовательные номера. Серия В028856011А. Нужна вся информация, от и до.

– Срочно?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Ладно, постараюсь. Береги себя, Майрон.

– Ты тоже, Фред.

На тренировке все шло как по маслу. Майрон чувствовал себя великолепно. Он отдался увлекавшему его ощущению легкости и свободы. У него все получалось само собой. Когда он бросал мяч, тот уверенно летел в корзину. Когда он вел, мяч будто прилипал к его руке. Чувства Майрона обострились, как у животного в лесу. Ему казалось, он провалился в какую-то черную дыру и вернулся на десять лет назад, когда играл в команде юниоров. Даже колено не болело.

Большая часть тренировки состояла из борьбы за мяч между основным и запасным составами игроков. Майрон показывал свой лучший баскетбол. Он пружиной взлетал к кольцу. Легко проскакивал заслоны и четко ловил пас. Ему даже удалось два раза добраться до трапеции под корзиной, прямо в гущу верзил-защитников, и оба раза забросить мяч.

Возникали минуты, когда Майрон забывал обо всем: о Греге Даунинге, скорченном трупе Салли-Роберты-Карлы, пятнах крови в подвале и даже о Джессике. Его кровь горела от самого лучшего допинга, который только может получить спортсмен, – ощущения, что ты в прекрасной форме. Кто-то говорит о спортивном азарте, об особых веществах, выделяемых железами внутренней секреции в момент наивысшего напряжения всех сил. Майрон не разбирался в таких вопросах, он знал одно: невероятный кайф и глубокую радость настоящего спорта. Когда ты хорошо играешь, все твое тело зудит от наслаждения, а на глаза наворачиваются слезы чистого блаженства. Это чувство не оставляет тебя весь день вплоть до позднего вечера, когда ты ложишься в постель без малейшего шанса заснуть и мысленно проигрываешь свои лучшие моменты раз за разом, в замедленном темпе, точно безумный оператор, прокручивающий одни и те же кадры. А когда игра не получается, у тебя все валится из рук и ты ходишь унылый и подавленный. Два этих полюса разрывают тебя изнутри с дикой силой, совершенно несопоставимой с такой мелочью, как не попавший в сетку мяч, или упругий шар, отлетевший от ракетки, или еще что-нибудь круглое, со всего маху пущенное в сетку. Когда играешь плохо, пытаешься вспомнить, как глупо мотать себе нервы из-за подобной ерунды. Но в редкие минуты восторга все, что тебе остается, – это мысленно разинуть рот.

Пока Майрон носился в баскетбольной лихорадке, ему в голову закралась одна мысль. Она подбиралась очень осторожно, прячась за углами и скрываясь в тени: «У тебя получается. Ты можешь играть в команде».