Никита Филатов - Огненный лис

Ехать нельзя было ни в коем случае.

Во-первых - просто страшно.

Во-вторых - буквально за день до ввода войск получил старшина-сверхсрочник долгожданное направление на офицерские курсы. Что же теперь - и техникум псу под хвост, и дружба со штабными писарями, и мелкие услуги, оказанные им ради этого?

Нет, ехать под пули было никак нельзя...

- Выручай, - обратился Семен к приятелю и сослуживцу Дмитрию Левшову.

По общему мнению был Левшов замечательным парнем - отзывчивым, добрым, веселым. Дежурили они с Семеном в одну смену, а поднявшись из подземного бункера центра связи, также вместе дисциплинированно шли заниматься в клубные кружки художественной самодеятельности: пели, плясали, читали стихи о Родине...

Ездили по разным смотрам и концертам, ели чуть ли не из одной миски, иногда выпивали. Случалось даже - дело молодое! - навещали на пару не слишком стойких морально гарнизонных девиц.

К тому же, был Левшов не просто членом партии - а настоящим, идейным коммунистом. А потому никогда и не скрывал своего сотрудничества с офицерами Особого отдела, прозванными за глаза "молчи-молчи". Скорее, гордился...

Какие уж такие "особые" поручения КГБ доводилось ему выполнять Семену Спиригайло было неизвестно, однако стукачом Левшова почему-то никто из товарищей не считал. Даже наоборот. Поговаривали, что пару раз Дмитрий использовал свои "знакомства" в органах, чтобы помочь попавшим в беду или затруднительное положение сослуживцам.

И на этот раз приятель не подвел. Выслушал Семена, покачал осуждающе головой - но все же пошел куда следует. Замолвил кому-то словечко, и ни в какую Чехословакию Спиригайло не поехал: вместо него в списке сводной команды связистов оказался... сам Дмитрий Левшов.

И выполнял он там "братский интернациональный долг", пока Семен постигал военные науки на курсах младших лейтенантов.

Удивительнее же всего в этой истории то, что вернувшийся в часть при офицерских погонах Спиригайло, даже выбившись "в люди", не забывал, кому обязан своим благополучием. А может быть - и жизнью!

Тогда же, в конце шестидесятых, судьба свела его с молодым капитаном из политорганов по фамилии Заболотный. Валерий Максимович, имевший помимо образцово-показательной выправки ещё и тестя - генерала армии, надолго в заштатном гарнизоне не засиделся.

Он рвался в Москву, как немец зимой сорок первого.

И вскоре, уже майором, двинулся на повышение - правда, поначалу в Ленинградский округ, зато с переспективой. К новому месту службы Заболотный перетащил из части и кое-кого из "своих" людей: услужливого молодого офицера Спиригайло и сверхсрочника Дмитрия Левшова, который считался в области секретной спецсвязи незаменимым специалистом.

... Много лет прошло, прежде чем Семену Игнатьевичу представилась возможность хотя бы частично вернуть долг приятелю. В восемьдесят втором году сын Левшова, Виктор, вместе со своим родственничком Павлом Ройтманом устроил на родительской даче что-то вроде веселого загородного пикничка разумеется, с музыкой, выпивкой, девочками. На огонек заглянули местные подростки, что-то парни между собой не поладили, слово за слово...

Подавляющее численное превосходство в драке имели незваные гости. В конце концов, Ройтман предпочел убежать, а Виктор схватился за нож... Кто там и как разбирался - теперь не узнать, но на обоих братьев завели уголовное дело.

Узнав об этом, Спиригайло подсуетился - позвонил уже почти недосягаемому в армейской иерархии Валерию Максимовичу. Заболотный не отказал, и инцидент был исчерпан довольно распространенным в то время способом: сопляков распихали от следствия куда подальше. Виктор Левшов, по матери Рогов, поступил в училище железнодорожных войск, а бестолковый Пашка "загремел" на срочную службу в оркестр пограничного округа.

В знак благодарности Левшов-старший тогда пригласил Заболотного и Спиригайло в ресторан "Нарва". Осторожный Валерий Максимович, правда, отказался, сославшись на нездоровье, зато Семен прибыл вовремя и с удовольствием.

На угощение ушел весь месячый оклад Дмитрия Левшова - сидели приятели долго и капитально, по-офицерски. Выпито было столько, что уже "под занавес", что называется - лыка не вязав, подарил отец Виктора столь же пьяному Семену Игнатьевичу три увесистые серебряные монеты.

Спиригайло, как водится, пробовал отказаться, но приятель настаивал... При этом, Левшов уверял, что монеты - семейная реликвия, необыкновенной ценности исторической и достались ему от прадеда-священнослужителя.

Что-то такое Дмитрий говорил ещё про старинную икону с какими-то тайными знаками... Дескать, знаки указывают посвященным место захоронения огромных сокровищ - но вот где теперь эта самая икона, неизвестно.

Спиригайло особого внимания на пьяную болтовню приятеля не обратил. Он вообще мало что запомнил из того давнего вечера в ресторане "Нарва" - разве что, дрянной молдавский коньяк, да рожу метрдотеля, грозящего вызвать милицию.

Но потом...

Скатывался под уклон год восемьдесят седьмой - год пустеющих магазинов и растущих повсюду, как грибы, кооперативных ларьков. Оседлав унитаз в туалете своей малогабаритной квартиры, Семен Игнатьевич лениво перелистывал старенький номер журнала "Вокруг света".

Неожиданно, взгляд Спиригайло наткнулся на мутную, черно-белую фотографию, и довольное кряхтение сразу же оборвалось.

Подпись под снимком, небольшая статья... Всего-то одна страничка - но как круто перевернула она все его последующее существование!

Научно-популярный журнал информировал читателей о любопытнейших находках археологов на территории условного треугольника Черкассы-Чигирин-Табурище. В чиле прочего учеными и исследователями были обнаружены изображенные на фотографии серебряные византийские монеты. Автор делал несколько оригинальных и остроумных предположений о том, как бесценная находка могла оказаться в глубинных культурных слоях приднепровской степи...

- Мать их... в душу! - Выдавил из себя Семен Игнатьевич. Монеты на снимке как две капли воды походили на те, что когда-то по-пьяной лавочке подарил ему Левшов.

"Табурище - старинное поселение, на месте которого в наши дни раскинулся город Светловодск... - перечитывал статью абзац за абзацем Спиригайло. - Индустриальный центр, возникший при строительстве Кременчугской ГЭС, ныне популярное место туризма и отдыха... Пятьдесят тысяч жителей..."

- Точно. Левшов ведь родом оттуда, - вспомнил Семн Игнатьевич, и вновь уперся взглядом в журнальный текст.

"Неужели же многовековая тайна легендарной "Казачьей сокровищницы" так и не будет раскрыта?" - интересовался автор статьи.

- Нет уж, дудки! Теперь - будет... - вслух и достаточно убежденно ответил Спиригайло. Но тут же застонал, как от боли: