Никита Филатов - Огненный лис

Стой, кто идет? - Сосед Ройтмана ухватил на перевес кусок швабры.

Тихо, приятель... тихо. Свои.

Это понятно. Кто именно?

Адольф Иванович Гитлер. Из дивизии СС "Галичина".

Сосед в ужасе отшвырнул от себя швабру и ловко юркнул под кровать:

Граждане, воздушная тревога!

Но больной Ройтман уже шарил под своим матрасом:

Сейчас, сейчас...

Внезапно из-под подушки на Павлика выскочил средних размеров крысенок. Самый обыкновенный, только вот, почему-то, с розовой поросячей мордочкой.

Ого, - удивился Ройтман. - Ты-то здесь откуда? Тебя же, Семен Игнатьевич, выписали.

Еще вчера выписали, сам видел.

Ах, оставьте, прапорщик, - сморщил мордочку собеседник. - Что мне дома делать?

Суматоха там одна. Возня мышиная

Ну, так шел бы в управление, на службу.

Придумал тоже! - Фыркнул Спиригайло. - Видал я твою службу и в фас, и в профиль!

Куда уж лучше здесь, в тишине, да в покое. Вдохновения всяческие тебя посещают, великий смыслжизни сам собой постигается...

Семен Игнатьевич Спиригайло, бывший начальник Ройтмана, тяжело вздохнул:

И в то же время бренность бытия душит. Душит, душит... Поневоле начинаешь ценить упущенное. Задумываться начинаешь, сколь много полезного можно было бы сделать для человечества - а память людская, глядишь, и сохранила бы имя мое в веках. Вот, послушай - стишки я давеча накропал:

В парке теней

Вновь объявлен изгой,

Рыжий туман

Отголосок грозы...

В парке теней

Не растут арбузы,

Лишь могилы одни

И волков жуткий вой.

Ишь ты, спохватился! - Хмыкнул Паша. - Тоже мне, рупор эпохи... Раньше надо было способности проявлять, да мозгами работать в нужном направлении. Недаром говорится: береги честь смолоду!

Оценить, как должно, - вздохнул Спиригайло, - пока не утрачено - не возможно. Есть ведь и такая народная мудрость: хорошая мысля приходит опосля! Все, в общем, свыше предопределено, и не нам исправлять.

Ну, ты загнул... Прямо, философ! По-твоему выходит, что если я твои бредни выслушиваю, это угодно Всевышнему?

Может, и так.

Ерунда! - отмахнулся Ройтман. - А вот надоест мне сейчас, да и прихлопну я твою поросячью морду табуретом? Изменю, так сказать, ход истории, а?

Не изменишь.

Почему это?

Потому что судьбы наши предначертаны там, наверху, - поднял мордочку Спиригайло.

- Провидение к ним равнодушно, рок неумолим, но изменению они не подлежат. А если в практическом смысле... Табурет-то к полу привинчен, наглухо.

Павлик недоверчиво покосился на своего бывшего, хотя и очень изменившегося, начальника, обернулся - и попробовал сдвинуть больничный табурет с места.

Правда...

Я же говорил. Смирись!

Опять ты меня обскакал, - посетовал на судьбу прапорщик. - Опять мозги запудрил.

Пятнадцать лет я у тебя на побегушках прислуживал, пятнадцать лет пытался хоть как-нибудь, хоть что-нибудь свое... ан, нет! Всякий раз ты опять при козырях оказывался.

А как же иначе Паша? Говорится же: ты начальник - я дурак, я начальник - ты дурак...

Больно умный ты! - Съязвил Ройтман. - Только я тогда никак в толк не возьму, отчего же тебя, такого умного, прирезали, как поросенка?

Это дело другое, - вздохнул покойный Семен Игнатьевич. - На чужое позарился, память друга старинного предал, сына его гонениям подвергал... вот и поплатился.

Насчет гонений... это ты про братца моего? Про Виктора?

Про него, родимого. Про него, касатика.

Так что же выходит - он тебя... того?

Нет. Его там и близко не было. - Спиригайло вельнул серым хвостиком и улегся возле подушки, поудобнее. - Нашлись люди пострашнее. На дороге, от станции к садоводству, девку-медичку ко мне подослали. Слово за слово - она шасть в кусты, по ногам, по грудям себя оглаживает... ну, я и не устоял.

И чего?

Ничего. В самый интересный момент она меня скальпелем в печень - и привет родне!

Отлюбился.

Фу-у, жуть какая! - скривил губы Павлик. - Но ты больно-то уж не отчаивайся. Все там будем.

Да я и не отчаиваюсь. Где-то даже, по большому счету, рад... Например, вот, от жены, змеюги подколодной, избавился. К тому же - лестно! Не от старости дряхлой дуба дал, а на красивой молодой бабе.

Мечта, да и только! - Фыркнул прапорщик.

А ты как думал? По сравнению со смертью Заболотного моя - вообще картинка!

Кстати, а как он загнулся-то? И куда пропал? У нас его все управление разыскивало.

Ментов питерских поголовно на уши поставили - и нечего! Ни гу-гу, как в дымоход вылетел.

Почти так и случилось, - ответил Спиригайло, потянулся за Пашиной пачкой и с удовольствием прикурил, выпуская дым из поросячьего пятачка. Сожгли его. Живьем. На одном из фортов, недалеко от Кронштадта.

Семен Игнатьевич перехватил поудобнее серыми лапками сигарету, откашлялся:

Да что рассказывать! Сам у него и расспроси.

А он что, тоже здесь? - Изумился Ройтман. - В какой палате?

Да ни в какой! Ты что, действительно не признал его?

Нет.

А между прочим, он тебя сегодня минут тридцать материл, почем зря!

Да ну? Не может быть.

Может, Пашенька, может... Ворону на тополе видел?

Мерзкую такую? С драной задницей? Черную?

Он и есть, собственной персоной. Видал, как обуглился?

Вот это да... - оторопел Павлик Ройтман. - А я-то, дурак, стою и думаю - откуда мне рожа у этой твари знакома? Хотел даже, грешным делом, её пристрелить. А это, значит, сам товарищ Заболотный?

Собственной персоной, - подтвердил Спиригайло. - Из чего пристрелить-то хотел?

Как из чего? - Не понял вопроса прапорщик. - Из "маузера" своего...

Он осекся и вновь начал шарить рукой под матрасом:

Не видел? Куда-то я его подевал.

Не этот ли зеленый? - Спиригайло приподнял поросячью морду и кивнул куда-то в сторону.

Да нет, там соседский лежит. Без обоймы. А мой заряжен всегда. Вот!

Паша перевернул вверх тормашками всю постель, но в конце концов нашел оружие.

Бережно обтер его, прижал к груди:

Вот он, хороший мой...

"Маузер" приятно тяжелил руку, его присутствие наполняло душу уверенностью и неким восторженным трепетом. Павел Ройтман почесал стволом за ухом, и с удовольствием, громко отгрыз половину ствола:

Хочешь?

Не, - отмахнулся лапой Спиригайло. - Я после первой не закусываю.

А что, - позавидовал прапорщик, - уже вмазал где-то?

Да главный врач с утра поднес, - похвастался бывший Семен Игнатьевич. - Уважает. А

"маузер"-то хорош?

Конечно, - заверил Павлик и в доказательство своих слов отгрыз ещё кусочек.

Жаль, у меня такого не было тем вечером, - вздохнул Спиригайло. - Тем вечером, когда меня прирезали.

Не спас бы он тебя. Нет, не спас бы.

Почему?

От бабы, дорогой ты мой бывший начальничек, ни одна в мире пушка не спасет. Если уж баба тебя извести захотела - все, так и будет! Спи спокойно.

Тоже верно, - не стал спорить Семен Игнатьевич. - Однозначно бы погиб. Но все же, было бы вдвойне умилительно - на красивой молодухе, да с оружием в руках!