Акиф Пиринчи - Кошачьи

Сразу после появления Синей Бороды проснулся хозяин Феличиты (типаж: обедневший аристократ с моноклем, в шелковой пижаме, с трубкой и кольцом-печаткой), он приветствовал нас обоих примитивными ужимками и звуками, которые ничем особенно не отличались от манеры Густава. Так как его светлость за отсутствием «Джеймса» сам пожелал принести свежие булочки и утреннюю газету, я воспользовался благоприятным случаем и прошмыгнул на улицу, пока он открывал входную дверь. Но сперва попрощался с Феличитой и заверил, что скоро вновь навещу ее.

Затем я снова поднялся на крышу и встретился с Синей Бородой, который там поджидал меня. Ему не слишком приятно было говорить о событиях прошлой ночи, но я мало заботился о его чувствах.

— С одной стороны, ты пришел ко мне, чтобы я разобрался в этом убийстве, с другой стороны, умолчал об этих собраниях, то есть утаил существенное. Я спрашиваю себя, что за приятные сюрпризы еще меня ожидают? — начал я, скрежеща зубами.

— Существенно, существенно! Силы небесные, да кто бы подумал об этом! Эти бдения в честь Клаудандуса — всего лишь безобидное времяпрепровождение, небольшое щекотание нервишек, проверка мужества. Называй как хочешь. Да, черт побери! Что общего может быть у всей этой истории с сумасшедшим охотником, прокусывающим загривки?

Я готов был взорваться от ярости. Он что, специально прикидывался дурачком?

— Ну да, абсолютно ничего, ты, идиот! Весь агрессивный сброд собирался в кучу, чтобы достичь больших результатов в состоянии опьянения, а там, кто знает, что за извращенные вещи происходят или могут произойти, но к убийствам это, само собой разумеется, вообще не имеет никакого отношения! Ты обманул меня, Синяя Борода! Гораздо хуже — ты утаил от меня очень важную информацию. И сам прекрасно это знаешь, мой друг. А вот почему ты так поступил, остается для меня загадкой.

— Ну, я подумал, что это не так важно, — пробормотал он смущенно.

— Не так важно? Если речь идет о распутывании таких сложных дел, то важна каждая деталь, Синяя Борода, каждая! Любая мелочь может приобрести большое значение при определенных обстоятельствах. И заметь себе на будущее: либо ты ведешь со мной честную игру, либо мы вообще не имеем никаких общих дел!

Восходящее солнце окрасило море крыш в насыщенный оранжевый цвет. Воздух был прозрачен и свеж, отчего солнце начало слепить нам глаза. Пока мы добирались до владений Густава, с трудом ковыляя рядом со мной, Синяя Борода выложил по порядку все новости. Секта существует уже несколько лет. Причины ее возникновения никому толком не известны. Точно только одно: Джокер, седовласый церемониймейстер, первым начал распространять учение о мученике Клаудандусе. Год от году он находил все больше и больше новых приверженцев своего дела, и под конец почти все окрестные жители стали членами секты, не умея толком объяснить причину того. Как верно заметила Феличита, это происходило из сильной потребности в религиозности, защищенности и соответствующей порции экшн. Кроме этих странных эксцессов с электрическим током, которые постепенно стали частью ритуала, Синей Бороде не бросилось в глаза ничего необычного во время собраний, если не принимать во внимание, что вся ситуация сама по себе была крайне необычна. Мой довод, что запах химикалий, который исходит из полуразрушенных помещений, оказывает на членов секты устойчивое, вызывающее агрессию воздействие, Синяя Борода не признал. Запах, по его мнению, всегда возникает подобно привидению и скорее вызывает сонливость, нежели агрессивность. И ему также не было известно, кем в действительности являлся Клаудандус.

Все это не могло меня успокоить. Наоборот, вопросы порождали лишь новые вопросы. Убийца скрывался в этом болоте тайн и полуправды, как вирус в ужасно сложном организме, тайно и тихо подкрадывался на ходулях смерти.

Пока мы шли в направлении к нашей крыше, мой взгляд скользил вниз по домам и садикам, освещенным люминесцентным золотом солнца. Да, на этой земле существуют не только люди, подумал я, которые все это построили и возомнили себя королями вселенной. В каждом космосе существует еще микрокосм, и удручает то, что последний всегда оказывается отвратительным отражением первого. Но почему все должно быть именно так? Почему бы просто не поделить мир на плохую и хорошую половины? Серый цвет навевает неприятное чувство, выставляет вещи в безнадежном свете, разрушает представление о черном и белом. Добро и зло будто бы никогда не существовали. Было немного добра и немного зла, немного черного и немного белого. Серый, отвратительный цвет, зато реальный. Возможно, самый реальный. Истина, объяснение ужасных вещей, которые произошли, мотив убийства и убийца — все это скрыто за серым цветом, за этим прекраснейшим укрытием, когда-либо существовавшим на земле.

Дома меня и Синюю Бороду ожидал горшочек со свежей, уже потрошенной треской. Даже если изъяны Густава состоят исключительно из заскоков, то по части изысканного корма для своего лучшего друга ему нет равных. Конечно, для такого отношения к делу потребовались продолжительное воспитание и красноречивый язык тела. Потому что сами люди никогда не додумаются, что, кроме них самих, и кто-то другой способен радоваться кулинарным изыскам. Хотя приготовление и сервировку своего собственного корма они сделали культом, а порой и идеологией, наличие отличного вкуса у других живых существ они не предполагают. Ввиду такой узколобости помогает только одно: голодание! Не есть эту гадость, эти отбросы, эти вонючие помои, которые они предлагают, а голодать и еще раз голодать! [13]Должно быть столько выдержки и гордости, сколько демонстрирует в форме голодовки их собрат, сидящий в кутузке, если ухудшаются условия его содержания. Этим способом гражданского непослушания я дал понять Густаву в самом начале нашего знакомства, что он может хоть давиться «пряником», который предлагает мне в качестве еды, но я ни в коем случае не готов даже обнюхать его. Так как уровень умственных способностей Густава, о чем уже неоднократно упоминалось, находился где-то между уровнем развития знаменитой говорящей обезьяны Коко и отправленной в космос русской собаки, то прошло некоторое время, пока он осознал свои ошибки и наконец сообразил готовить для меня изысканные блюда. Даже на легкое обжаривание мяса, да даже на то, чтобы приправить его солью, я сумел подвигнуть его с течением времени, и, чтобы не отклониться от темы, вскоре Густав действительно ходил у меня по струнке. Это замечание на полях должно только подчеркнуть, что в действительности нет никаких угнетенных, а есть лишь те, кто позволяет себя угнетать. Аминь.