Наталья Андреева - Утро ночи любви

– А у вас тут нет.?..

– Все в порядке. Можете говорить смело о... О своей проблеме.

– И все-таки надо было встретиться где-нибудь в другом месте.

– В другой раз там и встретимся.

– Я вижу, вы меня понимаете, – разрумянился блин. На щеках появились ямочки. Сметанки к нему не хватало.

– Леха... – он кашлянул. – Алексей мне обрисовал ситуацию.

– Да-да. Вот. – Павел Андреевич положил на стол сложенный пополам лист бумаги и указательным пальцем придвинул к нему.

– Что это?

– Адрес. Я сам его нашел, – с гордостью сказал гость.

– А вы как его нанимали? Даже паспорт не смотрели?

– Отчего же-с? Смотрел.

– А на отметку о судимости не обратили внимание?

– Он не один пришел, с другом. Я подумал-с. Что их бригада. Паспорт мне другой товарищ показал. Я все данные записал. Вы не думайте, что я какой-нибудь лох. А под моими окнами стояла «Газель». Они взяли деньги и поехали закупать материал.

– А когда вы поняли, что вас кинули?

– Денька через два-с.

Это «с» вырывалось у блинообразного господина само собой. Не всегда, но проскальзывало-с.

– Ну понятно. Хорошо, что вы его нашли. Мне будет проще.

– Так я пойду-с?

– А как с вами связаться?

– Там, – Павел Андреевич взглядом указал на лист бумаги. – Мои координаты.

– Все, что могу, сделаю, – сухо сказал он.

Гость тут же поднялся. Все ж таки милицию они побаиваются.

– До свидания, – и Павел Андреевич исчез.

Он подвинул к себе лист бумаги, разгладил. Текст был отпечатан на принтере. Так. Плохого человека, который обманом выманивает у людей деньги, кличут Бобров Сергей Петрович, адрес, телефон. Сергей! И опять эта «Газель»! Ниже еще один номер телефона и заглавные буквы П. А. Заказчик, значит.

Перво-наперво надо сделать запрос: что за фрукт этот Бобров? Если сидел, на него есть данные в архиве. И тут оказалось, что пришел ответ на первый его запрос, о Бойковой Евгении Ивановне. Он стал читать и... зачитался.

Начало было банальнейшее. Жила-была девушка Женя, ничем от других не отличалась. Не умница, не красавица, обычная, и жить у нее была обычная, как у всех. Работала на стройке, между прочим, не кем-нибудь, а крановщицей. И в двадцать два года вышла замуж за маляра, который вместе с ней трудился на строительных объектах. Созрела девушка и вышла замуж, тоже в порядке вещей. Бойковым, как строителям, удалось получить квартиру, правда, небольшую, однокомнатную, но молодая семья была счастлива. Она была москвичкой, он приезжим, тоже ничего особенного. И на суде все свидетели в один голос твердили, что никогда бы не подумали, что Женя...

Да, у них не было детей, ни через год, ни через два, ни через три. Но всякое бывает. Бывает, десять лет люди живут, и у них нет детей. Бывает и больше. И не это было причиной того, что муж запил. Да и как запил? На работу-то ходил! Правда, тогда, в начале девяностых, было ее все меньше и меньше.

А потом и вовсе не стало. Наступили трудные времена, которые с завидной регулярностью наступают раз в десять лет, видимо это зависит от солнечной активности. И поскольку с земным светилом поделать ничего нельзя, все к этому относятся, в общем-то, как к неизбежному.

В конце концов, Женя отчаялась дождаться очередной зарплаты и, как многие в то время, стала торговать на рынке. А муж – лежать на диване и читать газеты. А еще смотреть телевизор, где неистовствовали на заседаниях парламентарии. Вечером он пересказывал измученной Жене содержание газетных передовиц и растолковывал принятые законы, пока она жарила картошку. Учил разбираться, кто правый, кто левый, а кто центрист.

Женя все это терпела, пока в дополнение к деньгам, которые она зарабатывала, и нехитрой еде, которую стряпала, муж не потребовал регулярного исполнения супружеских обязанностей. Мало ему было таких удовольствий, как пиво, склока на экране и фото полуобнаженных звезд. Просиживая ночи напролет у телевизора, он сделал вдруг великое открытие: секс в стране есть. И решил проверить это на практике.

Развязка наступила однажды вечером. Женя мыла посуду, муж досмотрел вечерний выпуск «Новостей» и пришел на кухню с намерением удовлетворить свою половую потребность. Надо же куда-то девать неизрасходованные силы!

Женя вполне конкретно сказала супругу:

– Отстань. Я устала.

Он не поверил: все так говорят. Кокетничают. Обнял ее за плечи и задышал перегаром в ушко:

– Ну, чего ты, чего ты...

Его руки полезли ей под кофточку, а ее рука в это время нашарила на разделочном столе кухонный нож. Что самое интересное, она убила его с перового же удара. Рука у Жени была тяжелая, а сила не женская. Она навьючивала на себя столько сумок, когда шла на рынок, что все только удивлялись. Лошадь баба! И вот эта лошадь ударила копытом.

Но Женя не сразу поняла, что он умер. Или не поверила. Ей, видимо, очень не хотелось продолжения, поэтому она отмучилась раз и навсегда. Ударив уже мертвого супруга ножом еще двенадцать раз, она бросила в раковине недомытую посуду, пришла в комнату, села на диван, переключила очередную парламентскую склоку на старый, добрый фильм и с наслаждением стала смотреть. Когда пришла милиция, она плакала. Ей было жалко, что любимые герои все-таки разошлись.

Потом был суд. И хотя свидетели из друзей семьи, много лет знавшие Бойковых, в один голос утверждали, что Женя так поступить не могла, это какая-то ошибка, их не послушали. Адвокат давил на состояние аффекта, подзащитная, мол, угнетенная женщина, которая не выдержала издевательств. Но его речь разбилась о коллегию судей, как о каменный утес: Евгению подвела внешность. Будь она хрупкой блондинкой или хотя бы женственной, подействовало бы. Но Бойкова была мужеподобной особой с крупными руками и широкими плечами, и когда дали последнее слово, раскаяния не получилось. Ну, не жалко ей его было! И себя, кстати, тоже. А на вопрос судьи:

– А развестись не пробовали, Евгения Ивановна?

Она ответила:

– Я об этом не подумала.

Это все и решило.

Ей дали пятнадцать лет колонии строгого режима. И жизнь ее на зоне сложилась. Через какое-то время Евгения Бойкова уже была там в авторитете, статья у нее была серьезная, характер тоже, физической силы не занимать. Она настолько там прижилась, что другой жизни для себя и не представляла. Отмечались также ее лесбийские наклонности. Мол, приближала к себе самых хорошеньких из заключенных, делая своими любовницами.

Пока она сидела, родственники мужа суетились насчет квартиры. Времена были смутные, беззаконные, им удалось сначала там прописаться, годика через два «потерять» Евгению, будто бы ее и не было никогда, а потом и вовсе продать однушку. Ее перепродали еще раз, и еще...

Родители же от дочери-уголовницы отказались, у Жени была младшая сестра, умница и красавица, ей и досталась вся их любовь и, соответственно, все имущество. Пока Женя сидела, сестра родила сына и дочку, о чем и написала на зону. А в конце была просьба: никогда не звонить и не приходить. Ради детей. В общем, возвращаться Евгении Бойковой было некуда. Той жизни, что наступила, она не знала. Родственники приезжали один раз: просили подписать бумаги. Она не подписала, но и без этого обошлись.