Наталья Андреева - Утро ночи любви

Без лишних слов он достал из кармана фотографию.

– Вот этот парень...

– Это ж Ванька! А я-то думаю: куда он делся? Вроде не пьет...

И тут Котяев сообразил: еще одна вещь поразила его при осмотре места происшествия, но потом он отвлекся на Эдика и оставил это без внимания. А теперь сообразил: загар! Лето выдалось на редкость холодное и дождливое, солнечных дней по пальцам пересчитать и ни одного по-настоящему жаркого. А лицо у Вани Курехина загорело дочерна, руки и шея тоже. Если бы он был из «этих», то понятно: Турция, Тунис, Средиземноморье... Курортный отдых, одним словом. Но по одежде не похоже, что парень мог позволить себе поездку в жаркие страны. Нет, конечно! Этот загар иного происхождения.

– Откуда вы? – спросил у бригадира.

– Пензенские.

– Россияне значит... Ну и как там, в Пензе?

– Лучше, чем здесь. Только денег заработать негде.

– Ну, понятно. Значит, этот парень из твоей бригады?

– Земляк, – коротко ответил бригадир.

– Давай-ка отойдем в сторонку, побеседуем.

– Может, хозяину позвонить?

– Успеешь.

Выходит, Курехин строитель. Чертов Мотало! Психотерапевт хренов! А ведь в самую точку попал! Такие здесь не живут. И так не пишут. Имеется в виду текст предсмертной записки.

– Как тебя зовут? – спросил у бригадира, присев на бревно.

– Ну Макс.

– А чего ты так напрягся, Макс?

– Так работать же надо.

– Мне тоже. Ты сядь.

Бригадир нехотя сел. Загар у них, похоже, профессиональный, достаточно и дня под нежарким московским солнцем, чтобы он проявился.

– Когда пропал Курехин?

– Ванька-то? С вечера здесь был. Мы полдома у бабки снимаем, в деревне, километрах в десяти отсюда. Часов в десять, как обычно, собрались, а он и говорит: «Я с вами не поеду».

– Машина твоя? – кивнул Котяев на потрепанную «девятку». Номера не Московской области, похоже, пензенские.

– Ну моя.

– А чего ты опять напрягся?

– А то, – огрызнулся бригадир. – Видать, убили его. Понятно, кто крайний. Москвичей-то не тронете, а мы – вот они. Кому в тюрьму-то охота? У всех жены, дети. Не от хорошей жизни мы здесь хребет ломаем. Деньги нужны. – И со злостью: – Ну давай! Хватай, сажай!

– Ты успокойся. Никто вас не тронет, если вы и в самом деле не виноваты. Ты скажи мне вот что... Какое у Курехина было образование?

– Какое такое образование? – наморщил низкий лоб Макс.

– Школу он закончил?

– Ну. Девятый класс осилил еле-еле. Потом колледж, – оскалился бригадир. – Есть у нас такой. Раньше было ПТУ, а теперь – колледж.

– Грамотный?

– Кто? Ванька? А вот ты сам смотри...

Бригадир достал из кармана заляпанных штанов мятую бумажку. Аккуратно расправил ее на колене и протянул ему. Он тоже аккуратно, двумя пальцами взял, стал читать. «Я Курехин Иван нынчи взял у брегадира две (2) тыщы рублей под зар плату...» Двадцатое июля, подпись. Странно. Почерк вроде бы тот же, и подпись похожа, но текст расписки абсолютно безграмотный. Как два разных человека писали!

– Это было написано на твоих глазах? – спросил он у Макса.

– Ну.

– Так. Дай прикинуть... Два дня назад... А Курехин сказал, зачем ему нужны деньги?

– А я не спрашивал. Надо так надо.

– Погоди... А у него был пистолет?

– Чего-о?

– Дело в том, что он застрелился.

– Кто? Ванька?

– Он оставил предсмертную записку.

– Чего-о?

– А почему он вчера с вами не поехал?

Бригадир пожал квадратными плечами:

– Я че, ему нянька? Может, к бабе пошел.

– Ну хорошо. Давно ты его знаешь, Курехина?

– Пару лет. Прошлый год прибился к нам. Четверо нас было, один утонул.

– Как утонул?

– Да так. Нырнул и не вынырнул, – бригадир кивнул в сторону реки. – Жарко было. Отработали мы и купаться пошли. Он и... Того, в общем. Бабу его жалко, детей. Она и сказала: возьми племяша на заработки. Ваньку то есть. Ну, я и взял. Он им помогал. Деньгами. В благодарность, значит.

– Так. Ваня помогал деньгами тетке. А матери помогал?

– Вроде, да.

– Может, и любимой девушке? Девушка у него была?

– Вроде, не было.

– Ну а были у него причины покончить жизнь самоубийством?

– Чего-о?

– Понятно. Я это возьму, – кивнул он на расписку. – Не возражаешь?

– Чего с него теперь взять? – махнул рукой бригадир. – Все одно, помер. Ну не везет мне! Прямо, как заколдовали четвертого! Один потонул, другого грохнули. Ну не везет!

– А почему ты думаешь, что его убили?

– Ну, не сам же он...

– Ладно... – он поднялся. – Это мы выясним. Хозяину пока не звони.

– Это как же?

– А зачем? Криминал пока не установлен, вот проведем почерковедческую экспертизу...

– Чего-о?

– Где его личные вещи?

– Ну дома.

– В доме, который вы снимаете?

– Ну.

– Собирайся, поехали.

– Куда?

– Туда. Понятым будешь.

Он положил расписку в черную папку и направился к потрепанной «девятке». Бригадир поплелся следом.

Расписку он занес Эдику. Положил на стол добытый трофей и удрученно сказал:

– Похоже, влипли мы. Читай, эксперт. Что делать-то будем?

– А я тебе говорил... – Мотало повертел в руках расписку, понюхал и зачем-то лизнул.

– Смотри, не слопай, не вкусно, – и Андрей Котяев тяжело вздохнул. – Ума не приложу: ну кому он сдался, этот Ваня Курехин?

– Всякое бывает. – Эдик поправил очки и принялся изучать текст расписки. – Может, увидел то, чего ему видеть не следовало?

– Может, и так. А предсмертная записка?

– Загадка, – коротко прокомментировал Мотало. – Есть еще оружие. Пистолет, из которого он предположительно застрелился.

– Ну да. Пробьем по базе, номера-то есть. Но точно знаю: денег, чтобы купить пистолет, у Курехина не было. Две тысячи, которые Ваня взял у бригадира под зарплату – это не деньги.

– А украсть?

– И это проверим. Хотя, версия тупая. Парень лезет в чужой дом, украсть пистолет, чтобы потом из него застрелиться! А проще нельзя? К примеру, повеситься. Или утопиться. Под поезд броситься. Да мало ли способов!

Эдик, против обыкновения, молчал.

– Что молчишь? – не выдержал он.

– Все это... бессмысленно.

– Не понял?

– А что тут понимать? Все бессмысленно. Расследование это бессмысленно. Жизнь бессмысленна.

– Э-э-э... Ты в депрессию-то не впадай! Было бы из-за чего!

– Это конец. И знаешь, я рад.

– Мотало, что ты несешь? – разозлился он. – Какой конец? Конец чего? Подумаешь, мелочь! Парень застрелился на бережку! Ну даже если его убили... Да ты за двадцать лет видел столько трупов...

– Это не то... – поморщился Эдик.

– Не понял?

– Это... Как бы тебе объяснить? Ну, в общем, конец.

– Тьфу! Совсем крыша поехала! Начитался всякой дряни! Я тебе говорил: брось это. Этого, как его... Фрейда и всю его поганую компанию. Брось, слышишь? – Мотало вяло кивнул. – Ты, вот что... Тебе надо выпить, Эдик. Напиться до поросячьего визга тебе надо. А лучше в отпуск.