Марко Беттини - Цвет крови

Место это источало отвратительное зловоние; запах технических масел, пропитавший бетонные стены, смешался с вонью отхожих мест, смрадом жженой резины и испарениями. С раскрошившихся бетонных крыш свисали частицы металла и волокна асбеста. Заброшенную фабрику обволакивало дыхание смерти — умирающих людей и машин.

Марко бросил взгляд внутрь первого склада, просторного сумрачного помещения, по которому были разбросаны куски дерева и проржавевшие металлические контейнеры. Справа отсюда, метрах в пятидесяти друг от друга, выстроились в ряд три идентичные конструкции. Журналист направился было к ним, но по дороге между первым и вторым складами наткнулся на четыре барака, сооруженных из картона и дерева.

На заброшенной фабрике жили люди. Марко знал об этом из статей коллег, но, воочию убедившись в этом, вновь почувствовал неприятный холодок. Скорее всего, у Заркафа есть план этого места. И зачем только он полез сюда на свой страх и риск? Репортер подошел ко входу на второй склад и осторожно прильнул к окну, пытаясь разглядеть, что там внутри.

На полу между металлическими ящиками были разложены прямоугольные куски картона, примерно в двух метрах друг от друга. Они выглядели как обломки затонувшего корабля в грязном море цемента. Вглядевшись попристальнее, Марко понял, что эти картонки служили кроватями. Слева от себя, за стеклом, частично обклеенном газетами, он разглядел человека, лежащего ничком на одной из таких «кроватей».

Любопытство вновь превозмогло страх. Журналист толкнул дверь из стекла и железа и, войдя внутрь, направился к сотрясаемому ознобом человеку.

Когда Марко приблизился к больному, тот поднял голову и повернул к журналисту лицо с невидящими глазами. Оно было черным и гладким, несмотря на ввалившиеся черты и выражение безграничного страдания, видно было, что парню не больше двадцати. Сочащаяся по лицу кровь и слепота превращали это лицо в маску смерти.

У самой его головы на полу стояла стеклянная ваза, которая словно золотой сосуд сверкала на фоне окружающей разрухи. Даже в полутьме было видно, что она заполнена какими-то большими кусками, погруженными в прозрачную жидкость. Марко показалось, что это куски змеи.

От одной из перегородок отделилось нечто бесформенное и колышущееся, издающее мерзкий запах пота и аммиака, и тут же трансформировалось в группу черных, принявших угрожающие позы. Они подошли к умирающему, который оказался между ними и Марко, стараясь не слишком приближаться к вазе. Разглядев чужака, оборванцы, введенные в заблуждение его внешностью, спросили:

— Можешь его исцелить?

Марко посмотрел на бродяг, на их лохмотья и покорные лица, в которых читался ужас. Даже им было страшно наблюдать подобную смерть: их сожитель у всех на глазах истекал кровью.

— Нет, — кратко ответил Марко.

— Тогда уходи.

Не заставив долго себя упрашивать, Марко быстро вышел из помещения. Снаружи его поджидал новый сюрприз: белые нищие, сгрудившиеся у третьего склада, по-видимому, там была их территория.

Четверо длиннобородых мужчин со спутанными и грязными волосами стояли у входа в склад, словно революционеры на баррикадах. Среди них была женщина с довольно приятным лицом, на котором выделялись потухшие глаза. Она была одета поприличней, вероятно, обитала здесь с недавних пор. Всем своим видом женщина показывала, что не отступит ни на шаг. Бродяги были облачены в такие же лохмотья и спали на таких же картонках, что и негры, но по сравнению с ними выглядели почти как законодатели мод. В руках мужчины сжимали длинные палки.

— Что ты здесь делаешь?

— Я журналист.

Эти люди белые, итальянцы, они говорили с ним на одном языке. Может, им удастся понять друг друга? Его профессия произвела на них впечатление.

— Еще и журналисты на наши головы!

Похоже, они попались-таки на крючок. Марко извлек из кармана небольшой блокнот и ручку, чтобы продолжить диалог.

— Городские власти хотят расчистить территорию фабрики. Что вы об этом думаете?

— На кого ты работаешь?

Марко предусмотрительно заявил, что работает на местном левом радио.

— Что тебе рассказали вон те? — спросил низкорослый мужчина, по-видимому, главарь, указав на барак, занятый неграми.

— Ничего. Они почти не говорят по-итальянски. Один из них болен.

— Да, похоже, там не обошлось без колдуна. Грязные ублюдки!

Марко делал вид, что прилежно записывает.

— Если ты действительно хочешь помочь нам, — продолжил другой бродяга, — я скажу тебе, что нужно написать. Мы итальянцы, но у нас нет ни денег, ни крыши над головой. Почему бы коммуне не отдать нам это место? Мы обустроим его, вышвырнув вон арабов и негров. Мирно жить с ними рядом мы пытались, но это невозможно.

Вот уж чего журналист не ожидал здесь обнаружить, так это расистских настроений. По-видимому, прочтя удивление на его лице, в разговор вступил третий бродяга, прежде молча смотревший на него. Он откинул со лба рыжие волосы и бросил Марко упрек:

— По какому праву ты осуждаешь нас, ничего не зная о нашей жизни? Погляди-ка сюда: на каждом складе здесь были раньше унитазы, раковины, души. А в пустом складе — три общественных туалета. Мы вычистили их и привели в порядок. Сначала какие-то сволочи из негров или арабов забили дерьмом собственные унитазы, затем общие, а после заявились справлять нужду сюда, когда не было никого из охраны. Все у себя засрали, да так, что трубы разнесло, а поскольку жить посреди говна им не понравилось, они решили перебраться туда, где почище. Мы повздорили с марокканцами, а они в ответ достали свои ножи. В результате без воды остались все, а мы теперь без оружия не выходим.

Рыжий угрожающе помахал неким подобием копья — палкой с укрепленным на ней лезвием.

— Эти негры, — продолжил он, — настоящие придурки: разводят в помещениях костры, швыряют в них что ни попадя — дерево, железо, резину, бумагу. Огонь, понятное дело, перекидывается на другие части склада и выжигает все внутри, лишая их мест для сна. Мы трижды тушили у них пожар. Потом они начинают плакать и просят впустить их к себе, ну мы и пускаем: что поделаешь, там ведь у них и женщины есть.

Услышав последнюю фразу, молодая женщина скорчила недовольную гримасу и вставила реплику:

— Но мы не желаем терпеть их здесь. Мы — итальянцы. Если бездомные — они, кто же о нас-то позаботится?

И хотя грязь, запущенность и сон на кроватях-картонках почти сравняли цвет кожи белых нищих с цветом кожи арабов и даже негров, члены этих трех сообществ ненавидели друг друга и боролись за господство в местном вонючем королевстве.

— Пройди-ка сюда, — приказал главарь бомжей, — посмотри, как они испоганили туалеты.

Направляясь в их компании на третий склад, Марко украдкой бросил взгляд на часы. До встречи с Заркафом оставалось еще пять минут.