Екатерина Черкасова - Магия возмездия

ГЛАВА 4

Москва, 1998 год

В конце осени и начале зимы магический салон Эвелины всегда отличался большим наплывом клиентов. В основном к ней обращались люди, у которых были проблемы, связанные с женами, мужьями, любовниками и детьми.

Иногда забредали бизнесмены с деловыми неурядицами. Почти все эти

люди искренне считали, что на них навели порчу или сглазили недоброжелатели. Эвелина бралась им помочь, хотя знала, что виной этому была не порча, сглаз или плохое биополе, а элементарная неспособность человека справиться со своими проблемами. Она придавала клиентам уверенность в своих силах и помогала разобраться в причинах постигших их неприятностей. Клиенты же были свято уверены, что очистились от всех негативных воздействий при помощи магии.

Как правило, она справлялась со всем сама, но к концу

дня смертельно уставала. Магический салон располагался на первом этаже старинного двухэтажного особняка в центре Москвы. Он достался ей от Рудольфа, и когда-то здесь была принадлежавшая ему картинная галерея. Эвелина знала толк в оформлении помещений и понимала, как можно привлечь потенциальных клиентов. Стены приемной были обтянуты темно-синим бархатом, который вызывал у посетителей чувство покоя и умиротворения. Низкие кресла и диваны расслабляли. В любое время суток здесь горели свечи, освещая неярким мерцающим светом комнату в которой постоянно присутствовал запах пряных трав и экзотических цветов. Эвелина намеренно избегала мистической атрибутики, вроде черепов, крестов и пугающих символов африканской магии. Она считала, что вошедшие нынче в моду различные магические услуги оказывают зачастую обыкновенные шарлатаны, любители окружать себя эклектичным смешением предметов различных религий мира. У нее все было по-другому.

Посетителей встречал Станислав, высокий, астенического телосложения молодой человек, одетый во все черное. Пару лет назад Станислав пришел сюда в качестве клиента. Он с детства наблюдался у психиатров по поводу патологической застенчивости, замкнутости и неуверенности в себе. Он был болезненно раним, и ему всегда казалось, что окружающие смеются над ним. Период полового созревания принес новые проблемы: робкий, молчаливый, рефлексирующий и неспособный познакомиться с девушкой, он мог часами лежать на диване, истязая себя эротическими фантазиями до изнеможения.

Однажды вечером в его подъезде нашли изуродованный и окровавленный труп тринадцатилетней девочки, проживавшей в этом же доме. Одежда на ней была разорвана в клочья, а половые органы вырезаны. Экспертиза установила, что смерть наступила в результате травматического болевого шока, однако следов спермы обнаружено не было. По приметам было установлено, что в этот вечер около ближайшего магазина соседи видели только что отсидевшего срок за групповое изнасилование молодого мужчину. Он был сразу же задержан и после допроса, длившегося всю ночь, признался в убийстве девочки.

После случившегося у Станислава произошел нервный срыв. Он плакал,

кричал и даже пытался порезать себе вены кухонным ножом. После длительных мытарств по психиатрическим клиникам и частнопрактикующим дорогим психиатрам отчаявшиеся родители обратились к Эвелине.

После пяти сеансов состояние его значительно улучшилось, и родители не знали, как ее благодарить. Станислав сказал, что только у Эвелины почувствовал себя спокойным, защищенным и уравновешенным. Он умолял позволить ему остаться, и Эвелина взяла его на работу.

Эвелина зажгла ароматические свечи и бросила в

огонь несколько крупинок белого порошка. По затемненной комнате плыл легкий дым, от которого слегка кружилась голова, наступало расслабление, а мысли становились чистыми, ясными и свободными от негативных эмоций. Эвелина протянула руку к шелковому золоченому шнуру и позвонила.

В комнату бесшумно вошел Станислав и замер у двери.

- Мальчик мой, - попросила Эвелина, - будь добр,

принеси мне кофе.

- С какими специями?

- С кардамоном и капелькой розовой воды.

Станислав исчез, и Эвелина откинулась в кресле.

Она научила этого мальчика тонкостям приготовления настоящего восточного кофе и доверяла его приготовление только ему. Через несколько минут Станислав вернулся, поставив на низкий столик круглый поднос с высоким металлическим кофейником, высоким стаканом с ледяной водой и крошечной чашечкой из тончайшего фарфора.

Эвелина рассматривала старые черно-белые фотографии, поднося их

к свету. Ей предстоял очень важный разговор, который, возможно, многое изменил бы в ее жизни. Она протянула руку к телефону, но, решив, что такие проблемы нужно обсуждать с глазу на глаз, передумала.

Через час она стояла перед железной дверью квартиры в старом доме на Тверской и нажимала на кнопку звонка.

- Я ваша сестра, - сказала Эвелина академику Голубеву, немолодому, тучному мужчине, у которого, судя по одышке, были явные проблемы со здоровьем.

Глядя, как вытянулось его лицо, она быстро прошла в гостиную и, не дав ему опомниться, сказала, что только недавно узнала имя своего настоящего отца, в прошлом выдающегося ученого-физика Сергея Александровича Голубева, долгие годы разрабатывавшего проблемы, связанные с космосом, и потому глубоко засекреченного.

- События, о которых я хочу вам рассказать, произошли в 1965 году в научном городке Челябинской области...

В юности Маргарита Ильинична работала лаборанткой. С благоговением и восхищением она смотрела на седого, уверенного в себе пятидесятилетнего профессора, который окружал себя ореолом секретов государственного значения. Конечно, у него была жена и почти взрослый сын, который, как говорили, несмотря на юный возраст, подавал большие надежды в математике и физике. Юная Рита иногда видела его жену - надменную немолодую даму с неумеренным макияжем на холеном лице и бриллиантами на увядающих руках, никогда не знавших домашней работы. Она явно тосковала в маленьком закрытом городке и при любой возможности уезжала в Москву, где на первом курсе университета учился их сын

Виктор.

Рита была самой молодой и симпатичной сотрудницей в подразделении профессора. Аспиранты и научные сотрудники, в особенности Игорь, наперебой старались ей понравиться, оказывали ей знаки внимания, приглашали в кино и на танцы. Она отказывалась, краснея и смущаясь, и за мытьем пробирок мечтала только о Нем - сильном, обаятельном, зрелом, умном мужчине.

Но профессор почти не замечал Риту. В его присутствии она

тушевалась, и щеки и шею заливал стыдливый румянец. Порой она не могла произнести ни слова, мучительно теребя поясок рабочего халата. Однажды профессор обратился к ней с просьбой: