Екатерина Черкасова - Магия возмездия

Сообразив, что кто-то уже давно и настойчиво звонит в дверь, она сунула ноги в тапочки, накинула материн халат и, несколько раз крикнув для проверки: "Мам, ты дома?" - пошла открывать дверь.

По дороге она с трудом вспомнила, что сегодня мать дежурит в клинике. Мимоходом посмотрела на часы, которые показывали половину второго ночи.

- Кто это может быть? - пробормотала она, подходя к двери.

Кто-то продолжал терзать кнопку звонка с такой настойчивостью, как

будто за ним по пятам гналось стадо диких слонов. При этом на лестничной площадке было подозрительно тихо.

- Иду, иду! Да что за безобразие! - заворчала Симка, отпирая

дверь.

Звонок не прекратился. Тогда она рывком открыла дверь и с недоумением посмотрела на ночного визитера.

Алена, опухшая от слез, в стареньком пуховичке, спортивных штанах и тапочках на босу ногу стояла в коридоре и, несмотря на открытую дверь, продолжала звонить.

- Эй, я уже тут, - сказала ей Сима.

- Спасите меня, Серафима Григорьевна! Только вы можете мне помочь, мне больше не к кому идти, - простонала Алена, оседая на пол в прихожей.

- Как ты здесь оказалась? - спросила Сима, втаскивая ее в полуобморочном состоянии в квартиру.

- Я сбежала из больницы. Только, пожалуйста, не вызывайте милицию, я не хочу обратно, я лучше сяду в тюрьму!

- А почему ты хочешь в тюрьму? Ты разве в чем-то виновата? вкрадчивым голосом поинтересовалась Сима, раздевая Алену и заворачивая ее в теплый плед, который сняла с дивана.

- Да-да, я виновата! Кругом виновата! Но я не хочу в тюрьму,

я хочу в Штаты, там Джонни, он не даст меня в обиду! Я боюсь,

здесь меня все равно убьют, как и отца.

Алена была готова разрыдаться. Сима чувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика.

- Подожди, я сейчас принесу тебе воды, - сказала она,

уходя на кухню.

Там Сима достала из колонки большой пузырек с успокаивающей микстурой, принесенной Мариной Алексеевной с работы на всякий пожарный случай, наполнила отвратительно пахнущей коричневой жидкостью доверху мерный стаканчик и, набрав полную кружку холодной воды, вернулась в комнату.

Алена сидела на диване. Ее била крупная дрожь, при этом она тихонько поскуливала.

- Вот выпей воды и это! - строгим голосом предложила Сима.

- А что это такое? - сквозь зубы процедила Алена, кутаясь

в плед.

- Валерьянка.

- Нет, я не буду пить лекарство. Я буду давать показания.

- Прямо сейчас? - изумилась Сима.

- Да, только у меня от холода все мысли разбегаются, я немножко

согреюсь и сразу все расскажу, а вы будете все записывать, как будто

это настоящий допрос, - тряся головой, затараторила Алена.

"Да, без судебно-психиатрической экспертизы Голубевой, похоже,

мне не обойтись", - подумала Сима.

- Ты, наверное, очень устала, может, сначала поспишь немного? ласковым голосом предложила Сима. - Хочешь, я дам тебе снотворное?

- Нет, я не хочу таблеток! - завизжала Алена. - Я

не хочу спать! Не хочу, не хочу!

- Что же мне с тобой делать, девушка? - сказала Сима вслух,

наблюдая, как девушка, сидя в кресле, изо всех сил зажмуривая глаза,

визжит во все горло.

Набрав в рот воды из принесенного для Алены стакана, Сима набрала

в грудь побольше воздуха и, сказав себе: "Прости меня, мама,

грешную!", прыснула в лицо Алены холодной водой. Визг сразу же

оборвался. Для закрепления достигнутого результата Сима слегка

похлопала девушку по щекам и строго сказала:

- Больше никаких истерик, поняла? Если ты снова начнешь орать,

я сразу же звоню в больницу, - она выразительно показала глазами

на телефон. - Повтори!

- Истерик не будет, я молчу, - хлопая длинными ресницами,

медленно повторила Алена.

У нее был такой растерянный вид, что Симе стало жаль ее. Чтобы скрыть это, она наклонилась к ногам Алены и потрогала их - ноги были совершенно ледяные.

- Раздевайся, - приказала Сима.

- Догола? - удивленно спросила Алена.

"Она точно не в себе", - подумала Сима.

- Нет, только до трусов.

Сима надела на Алену свой школьный спортивный костюм, напялив на него для верности летный комбинезон деда, в котором можно было смело лететь на Северный полюс. Поставив ее замерзшие ступни в тазик с горячей водой, она принесла ей большую кружку чая с малиной и несколько огромных бутербродов с ветчиной и сыром. Положила на стол открытую пачку сигарет и села напротив, молча наблюдая за гостьей.

Девушка медленно пила горячий чай, сначала не притрагиваясь к еде, но потом осторожно взяла с тарелки первый бутерброд... Когда она доедала четвертый, Сима решила, что пора налаживать отношения.

- У меня есть борщ со свининой, может, разогреть?

- Если только немножко, - охотно согласилась Алена.

"Господи, ее там что, не кормили, что ли?" - подумала Сима, подливая из чайника в тазик горячую воду.

- Ой, горячо же, осторожно! - испуганно вскрикнула Алена.

- Извини, не рассчитала, - пробормотала Сима, подумав:

"Смотри-ка, оживает потихоньку".

Когда были съедены бутерброды, борщ, остатки картошки и половина курицы,

Сима, с улыбкой глядя на оттаявшую Алену, подумала, что, наверное, сказки писали неплохие психологи: там всегда сначала за стол посадят, а уж потом...

"Неспроста девчонка прибежала ночью к следователю, чтобы давать показания. Может быть, она, конечно, и душевнобольная, но послушать мне бы ее очень хотелось", - думала Сима, поглядывая на Алену.

- Спасибо большое, я в больнице почти ничего не ела, а тут все так вкусно! - извиняющимся голосом сказала Алена. - А вы это все сами готовили?

- Конечно, - мгновенно соврала Сима, не зная, стоит ли сейчас - даже случайно - упоминать о своей матери, из больницы которой Алена только что сбежала. - Кофе будешь?

- Да, конечно, спасибо. Можно я закурю? - робко

спросила она.

Сима только кивнула головой, видя, что "клиент созрел", и боялась спугнуть момент, когда человек начинает рассказывать о себе, не останавливаясь. Если удается поймать это состояние, можно, не задав ни одного вопроса, узнать о человеке все.

Алена с удовольствием сделала первую затяжку и, задумчиво выпустив струю дыма, сказала:

- Знаете, Серафима Григорьевна, а я совсем не умею готовить.

"Я тоже", - чуть было не брякнула Симка.

- И мама у меня никогда не готовила, только няня, а потом, когда

я стала старше, - отец. Мне было двенадцать лет, когда мои родители развелись. Мама не захотела забрать меня к себе, сказала, что я большая девочка и должна все понимать, что потом я буду благодарить ее за это. Алена задумчиво смотрела своими прозрачными ореховыми глазами прямо сквозь Симу и чуть улыбалась. - Я никогда ее не любила.

- А она тебе родная мать?

- Да, конечно. Хотя я в детстве часто думала, что меня взяли

из детдома, а иногда я думала, что у меня есть только отец, а она моя мачеха. Мне казалось, что моя настоящая мама такая же, как моя няня, старенькая и добрая. Но ведь это нормально, у многих такое бывает, правда? - неожиданно заволновалась Алена.