Дик Фрэнсис - На полголовы впереди

Джордж рассказал о том, как был отцеплен вагон и слито горючее. Голос железнодорожника дрожал от возмущения.

Филмер угрюмо понурился.

— В этот последний вечер, — сказал Билл Бодлер, — вы решили отменить указания, данные Маклахлину, и пошли в голову поезда, чтобы переговорить с ним. У вас с ним произошла размолвка. Вы сказали ему, чтобы больше он ничего не предпринимал, но не приняли в расчет, с кем вы имеете дело. На самом деле он вечный саботажник. Вы не разобрались в его характере. Его можно привести в движение, но нельзя остановить. Вы виноваты в том, что посадили его в этот поезд, чтобы он устроил крушение, и мы постараемся, чтобы вы понесли за это ответственность.

Филмер сделал слабую попытку что-то возразить, но Билл Бодлер не дал ему передышки.

— Этот ваш Маклахлан, — сказал он, — оглушил главного кондуктора и оставил его связанным и с заклеенным ртом в купе, которое занимал под фамилией Джонсон. Затем Маклахлан вывел из строя рацию, залив ее какой-то жидкостью. Он счел нужным все это проделать, потому что на станции Ревелсток уже вытащил масленую ветошь из буксы для лошадей вагона. После этого могло произойти одно из двух. Если бы поездная бригада не заметила горящей буксы, колесная ось переломилась бы, и поезд, возможно, сошел бы с рельсов. Если бы это было обнаружено, то поезд был бы остановлен, чтобы букса остыла. В любом случае главный кондуктор сообщил бы по рации диспетчеру в Ванкувер, который связался бы с главным кондуктором «Канадца», шедшего следом, и велел бы ему остановиться, чтобы не произошло крушения. Это ясно?

Всем присутствующим это было предельно ясно.

— Поездная бригада, — продолжал он, — все же обнаружила горящую буксу, и машинисты остановили поезд. Найти главного кондуктора никто не мог он лежал связанный в купе Джонсона. Связаться с Ванкувером никто не мог рация не работала. Единственное, что оставалось поездной бригаде, — это послать кого-то назад по путям, чтобы зажечь фальшфейеры и остановить «Канадец» старым, испытанным способом. — Он сделал короткую паузу. — Маклахлан работал на железной дороге и знал, что так и будет сделано. Поэтому, когда поезд остановился, он сам прошел назад по путям, вооружился дубинкой и стал поджидать того, кто пойдет с фальшфейерами.

Филмер мрачно уставился на него — про это он слышал впервые.

— Маклахлан напал на человека с фальшфейерами, но, к счастью, не смог вывести его из строя. С фальшфейерами был послан вот этот человек. — Он кивнул в мою сторону. — Ему удалось зажечь фальшфейеры и остановить «Канадец». — Он сделал паузу, а потом спросил меня:

— Это правильно?

— Да, сэр, — ответил я и подумал: все правильно, до последнего слова.

Он продолжал:

— Машинисты Скакового поезда охладили буксу снегом, снова заправили ее смазкой, и поезд двинулся дальше. Главный кондуктор был обнаружен в купе Маклахлана. На этот раз Маклахлан не стал снова садиться в поезд, и вскоре будет выдан ордер на его арест. Вы, мистер Филмер, вместе с Маклахланом несете ответственность за то, что произошло.

— Я говорил ему, чтобы он этого не делал! — громко запротестовал Филмер. — Я этого не хотел!

«Его адвокат будет в восторге от этого признания», — подумал я.

— Маклахлан причинил этому человеку из поездной бригады серьезные телесные повреждения, — спокойно сказал Билл Бодлер. Он взял со стола мой рентгеновский снимок и заключение врача и помахал ими перед Филмером. — Он сломал ему лопатку. Этот человек с уверенностью опознал в Маклахлане того, кто на него напал. Главный кондуктор с уверенностью опознал в Маклахлане пассажира, который был ему известен под фамилией Джонсон. У кондуктора было сотрясение мозга, и на этот счет мы тоже имеем заключение врача.

Несомненно, хороший адвокат мог бы обнаружить в этой истории слабые места, но в тот момент Филмер был прижат к стене и растерян, ему не давало покоя сознание собственной вины. Он был не в состоянии рассуждать логически, ему не пришло в голову поинтересоваться, как этот человек из поездной бригады сумел вырваться из рук Маклахлана и довести до конца начатое, он даже не подумал, что во всей этой истории о саботаже — догадки, а что факты, которые можно будет доказать.

Видеть Филмера раздавленным, потным ничтожеством было самой лучшей местью, о какой только могли мечтать все мы — Мерсер, Даффодил, Вэл Кош, Билл Бодлер, Джордж Берли и я, и мы насладились ею сполна. «Поступи с ближним своим так, как он поступил с твоими друзьями», — подумал я.

— Мы возбудим против вас дело по всем этим обвинениям, — величественно произнес генерал. И тут самообладание покинуло Филмера. Он в бешенстве вскочил, охваченный непреодолимым желанием кинуться в драку, дать сдачи, выместить на ком-нибудь свое поражение, отыграться за все свои беды, пусть даже это ни к чему не приведет.

И мишенью для этого он избрал меня. Вряд ли у него появилось подсознательное ощущение, что это я с самого начала был его настоящим врагом; скорее наоборот — он счел меня самым ничтожным и самым беззащитным из всех присутствующих, тем, кого можно поколотить безнаказанно.

Что он намеревается сделать, я догадался вовремя, когда он был еще далеко от меня. К тому же я заметил тревогу, мелькнувшую на лице генерала, и правильно ее истолковал.

Если бы я, следуя инстинктивному побуждению, вступил с ним в драку, если бы я сделал с Филмером то же, что и с Маклахланом, о чем генералу было известно, то наши позиции оказались бы намного слабее.

Думай, прежде чем действовать. Если есть время. Но думать можно молниеносно. И время у меня было.

Если пострадавшей окажется наша сторона, то это будет означать, что нам повезло сверх всяких ожиданий.

А мышцы у него железные. Если наша сторона пострадает, то уж пострадает как следует. Ну что ж...

Я только чуть отвернул голову, и он дважды ударил меня, очень сильно, в ухо и в челюсть. Я отлетел к стене, с грохотом врезался в нее, что было не слишком полезно для моей лопатки, и, соскользнув вниз, оказался сидящим на полу, подтянув колени к подбородку и прижимаясь к стене затылком.

Стоя надо мной, Филмер замахнулся и влепил мне еще пару здоровенных затрещин. Ну что же вы, ребята, подумал я, пора на помощь. И помощь пришла — в лице Джорджа Берли и Билла Бодлера, которые перехватили занесенную снова руку Филмера и оттащили его.

Я остался сидеть, где сидел, с таким ощущением, словно все мое тело превратилось в студень, и смотрел, что будет дальше.

Генерал нажал кнопку на столе, и тут же появились два могучих ипподромных охранника, один из которых, к изумлению и ярости Филмера, защелкнул у него на запястье кольцо наручников.

— Вы не имеете права! — крикнул Филмер. Охранник флегматично защелкнул другое, остававшееся свободным кольцо на своем неохватном запястье.