Наталья Александрова - Новогодний детектив (сборник рассказов)

Что можно было сделать для него в новогоднюю ночь, никто не знал. Поэтому все молчали.

Он поочередно посмотрел на них на всех. Потом вытянул шею, пытаясь высмотреть кого-то за спиной дежурного, удивленно вскинул брови и воскликнул:

– У вас в милиции работают женщины? Господи, как это нелепо!

Все, как по команде, оглянулись и уставились на засмущавшуюся Татьяну. Впрочем, смущалась она недолго. Едва слышно кашлянула и задала вопрос, который заставил избитого горем мужчину вздрогнуть.

– Что?! Что вы сказали?!

– Я не сказала, я спросила, – вежливо улыбнулась Таня. – Я спросила, во что была одета ваша жена, когда выходила из дома.

– Что? Моя жена? Во что была одета?

Он глупо поводил глазами и даже попытался пошутить, но никто не улыбнулся, когда он предположил, что могла уйти и голой. Тогда он вдруг резким движением поднялся со скамейки, сделал шаг Татьяне навстречу и совершенно ровным голосом, никак не напоминающим его давешние спазматические всхлипывания, ответил:

– Она была в коротком норковом полушубке. Да, точно. Дубленка на месте, шуба тоже на вешалке. Да, она была в полушубке из голубой норки. А почему вы спрашиваете?

– Вы какие-то вещи перевозили на заднем сиденье автомобиля? Или на переднем, быть может? Я имею в виду, что-то из одежды у вас в салоне имелось?

Лопухов оторопело смотрел на женщину, которую выбрал себе в жены, с которой сегодня ночью мечтал встретить праздник и затянуть его до самого утра, а там, глядишь, и на всю жизнь продлить, и не узнавал.

Нет, она по-прежнему была желанной, милой и симпатичной, но теперь она вдруг сделалась ему какой-то незнакомой, неузнанной, что ли. Он не был мастером самоанализа, не мог глубоко и дотошно рыться в собственном подсознании, знал просто, чего хочет, а чего нет в этой жизни. Так вот теперь, глядя на Татьяну, он понял очень четко: эта женщина ему нужна не просто от серой деревенской скуки и одиночества, она ему нужна потому, что другой такой нет и не будет уже никогда.

Потому что она – одна-единственная!

– Почему вы задаете такие странные вопросы? – вдруг взвизгнул мужчина, которого Лопухов еще пять минут назад чисто по-человечески очень жалел. – На что вы намекаете, не пойму?!

– Я ни на что не намекаю, – продолжила говорить Таня, встретив одобрительный взгляд Лопухова и не смывшегося вовремя из отделения оперативника. – Просто хочу знать, было ли что-то в салоне помимо шубы вашей жены? Может быть, какая-то куртка или… ватник? Или платок?

– Нет, и быть не могло. Какой ватник, о чем это вы?! Платок! Что такое платок, уважаемая? – Он саркастически ухмыльнулся, забыв о недавнем своем горе, еще как следует не оплаканном. – В салоне у нас не могло быть никаких тряпок, никаких! Ни платков, ни ватников, ничего! Мы всегда за этим очень строго следили. Даже нелепых подушечек не возили с собой никогда. Все только в багажнике. У вас все?

– Спасибо. У меня все, – улыбнулась Таня загадочной улыбкой и глянула вопросительно на Лопухова. – Василий Иннокентьевич, вы идете допрашивать Аньшина?

Лопухов растерялся и спросил то, чего, быть может, спрашивать не должен был, потому что это было неправильно.

– А у вас больше нет вопросов? – спросил он.

Конечно, неправильно. Таня же не работала на самом деле в милиции, хотя пострадавший и думал иначе. Но они все – дежурный, Лопухов, два пэпээсника и один прозевавший свой уход оперативник – с таким внимательным упоением слушали ее, ждали чего-то, какого-то невероятного поворота событий, что были несколько разочарованы тем, как она резко все закончила.

Поэтому он и спросил – выскочило просто, – хотя это и было неправильно.

– Нет, у меня больше нет вопросов, – снова с необъяснимой загадочностью улыбнулась Татьяна. – Идемте, Василий Иннокентьевич.

– Постойте-постойте, – пострадавший неожиданно преградил им дорогу и ткнул указательным пальцем в сторону Татьяны. – Вы задаете сначала мне очень странные вопросы, а потом так вот безо всяких объяснений уходите?

– Да, ухожу, – кивнула она.

– А почему? Почему уходите? – повторил он обескураженно.

– Потому что мне кажется, что я знаю, что именно произошло там – на дороге. – И снова потянула Лопухова. – Идемте, идемте же, Василий Иннокентьевич.

– Ну уж нет! Мину-у-уточку!

Убитый горем мужчина, кажется, совершенно ничего не соображал, раз ухватил Таню за рукав куртки и толкнул в сторону от Лопухова с невероятной силой и напором.

– Я не позволю водить меня за нос! Говорите, или я… Или я буду жаловаться!

– Что говорить?

Татьяна остановила мгновенно вскинувшегося на дыбы Лопухова, не дай бог мстить начнет прямо в милиции. Тогда его начальство точно на коровник отправит.

– Вы ведь с какой-то целью задавали мне свои глупые вопросы?! – мужчина начал кричать, было ясно, что контролировать себя он уже не способен. – С какой целью?! Почему вас интересовало, во что была одета моя жена?! Почему вы интересовались какими-то платками?! В какой связи?!

– Да? – вдруг подал голос припозднившийся с уходом оперативник. – Почему?

И снова несколько пар глаз воззрились с любопытством на Татьяну.

– Хорошо. – Она посмотрела на Лопухова и вдруг подмигнула ему. – Я отвечу вам всем, но минут через десять. Сначала мы с Василием Иннокентьевичем зададим несколько вопросов Аньшину Станиславу, а потом…

– Аньшин? Станислав? Кто это такой?! – У мужчины задергались оба века. – Это кто еще такой, черт побери?! Он что – ее любовник?! Они были вместе, да?! Вы что-то от меня скрываете?!

– Наберитесь терпения, – посоветовала ему Татьяна примирительно. – Мы скоро…

Невзирая на поздний час и привычку к жестким нарам, Стас Аньшин не спал. Он сидел, привалившись спиной к обшарпанной стене следственного изолятора, согнув ноги в коленях, установив их прямо в ботинках на матрас, и смотрел в одну точку. На вошедших он даже не взглянул, поэтому, когда Татьяна заговорила, вздрогнул от неожиданности.

– Оп-па, да у вас теперь баба на дознании работает, гражданин начальник, – улыбнулся Стас не зло, впрочем, а вполне нормально, может быть, с усталостью. – Что, у мужиков мозги от водяры посохли, так?

– Скажите, Станислав, вы поругались с вашей женой, так? – повторила свой вопрос Татьяна. – Можете не отвечать, все и так понятно. Вы поругались, поэтому она одна ушла за елкой.

– Что еще? – Аньшин сплюнул прямо на матрас.

– Поэтому вы не сразу бросились ее искать. Вы злились и какое-то время сидели настырно дома. И забеспокоились, лишь когда ваша злость на нее испарилась. Так?

Аньшин крутанул наголо бритой головой, прищурился, глянул на Татьяну.

– Ишь, как вы все про нас знаете-то! Умные! Она, вон, тоже все утро орала, что она для меня пустое место, что если бы я ее любил, то повез бы на праздник в город. А откуда она знает-то, кто она для меня?! Может, этот дом да она – все, что у меня есть, и все, что мне в жизни надо. А она!..