Марина Серова - Млечный путь

– А что за медальон? – спросила я.

– Старинный медальон, он у меня от бабушки, – принялась рассказывать Людмила. – Золотой, и цепочка золотая. И портрет внутри вставлен. Я специально делала себе такой миниатюрный, под этот медальон. И всегда на груди его носила. Правда, недавно там замочек сломался, я и перестала его носить, в сумке хранила. Все собиралась после работы заехать к ювелиру, попросить починить, да времени не находилось. И вот, пожалуйста!

– То есть, кроме Лукашенка, никто этого сделать не мог, вы уверены? – нахмурилась я.

– Уверена, уверена! – махнула рукой Людмила. – Сегодня в клинике и народу-то почти не было, в жару такую никому неохота зубы лечить. Один Серега шатался туда-сюда! Ну, не Эдуард же это сделал, в самом деле! Да и его, кстати, не было с утра.

– Да, наверное, не Эдуард, – усмехнулась я. – И что вы предлагаете, сдать этого Сережку в милицию? Но ведь у нас нет доказательств.

– А как это все может быть связано с Вячеславом? – вмешался Перетурин, которого, похоже, занимал только этот вопрос. Меня, по большому счету, тоже.

– Ой, да очень просто! – воскликнула Людмила. – Ведь Сережка в тот день, когда Вячеслав исчез, тоже был в клинике! И прекрасно мог слышать про деньги! Он терся возле кабинета, в котором как раз Эдуард с Вячеславом находились!

– А почему? – спросила я.

– Ну, он вроде как Павла ждал, – пожала плечами Людмила. – А это ведь и Павла кабинет в какой-то степени. Точнее, он у них с Эдуардом на двоих, а у Вячеслава свой кабинет, врачебный. Он на первом этаже находится.

– А почему вы мне не сказали об этом при нашей беседе у вас дома? – нахмурилась я. – Я же спрашивала вас, не было ли чего-то подозрительного в тот день?

– Ну, я просто не подумала тогда, что это подозрительно, – захлопала глазами Людмила.

Мне оставалось только глубоко вздохнуть.

– Значит, Сергей мог слышать, что Вячеслав повезет некую сумму денег? – уточнила я.

– Ну, конечно, мог! – уверенно заявила Людмила. – И главное, я ведь только сегодня об этом подумала, когда у меня деньги и медальон пропали! Ведь в самом деле, кроме него, больше просто некому было позариться на эти деньги! Никого другого такого в нашей клинике нет!

– Что ж, это наводит на определенные размышления, – задумчиво проговорила я.

– Но все равно, кроме этих размышлений, у нас ничего нет, – развел руками Перетурин. – Мы не можем привлечь милицию, нас просто не воспримут всерьез.

– А мы и не будем привлекать милицию, – решительно тряхнула головой я. – Мы попробуем справиться своими силами. Вы говорите, этот Лукашенок – наркоман? – повернулась я к Людмиле.

– Да, у нас об этом все знают, – кивнула та. – Я думаю, нам нужно просто проехать к нему и припугнуть как следует! Он все и расскажет!

– Не совсем так, – возразила я на столь оптимистичное предложение. – Поехать, конечно, нужно. Но… Мы можем и не найти у него ваших вещей, если он их уже, что называется, реализовал. Но! – подняла я палец, предупреждая новое бурное выступление Омельченко. – Что-нибудь непременно найдем. Наркотики, например. И тогда у нас уже будет чем его припугивать. Вот тогда уже можно давить, пугать, колоть – называйте как хотите.

– Так поехали! – взмахнула рукой Людмила.

– Поехали, – откликнулась я и пошла к выходу.

Людмила поспешила за мной, следом двинулся и Родион Перетурин. Я же на ходу продолжала размышлять. Я нарочно не стала распространяться относительно того, что Вероника Вересаева вчера была доставлена в нейрохирургическое отделение. По этому поводу у меня вообще не вырисовывалось ни одной четкой версии. Кто знает, возможно, это странное и на первый взгляд мелкое происшествие с кражей из сумки Людмилы приведет к раскрытию крупного?

С Россошанским поговорить тоже не удалось. Его с утра не было в клинике. Впрочем, это все потом. Сейчас нужно было сосредоточиться на том, что в очередной раз подбросила жизнь. Я была недовольна собой – по сути дела, я плелась в хвосте событий, никак на них не влияла и чувствовала, что все чаще заявляет о себе некая мыслишка, которую бы раньше я прогнала сразу же: «И зачем я ввязалась во все это?»

Складывалось впечатление, что исчезновение Колесникова было всем на руку. Может быть, за исключением Вероники. Между прочим, сестра Ксения являлась той самой наследницей, к которой после смерти брата переходили права на его квартиру. Не кроется ли тут разгадка, простая, как три копейки? Убийство и брата, и его невесты, которые мешали. Все очевидно до безобразия. Зачем, правда, еще и невесту убирать, которая юридически совсем даже не мешала? По словам Перетурина, Вячеслав не составлял никакого завещания, что, в общем, объяснимо: он еще молод, вполне здоров и явно не собирался умирать. А из близких родственников у него только Ксения, Вероника до свадьбы не в счет.

Но нет! Я чувствовала, что Ксения – не тот человек, который легко пойдет на такие преступления. Скорее всего, нет. Конечно, надо бы проверить алиби и все такое, но я чувствовала, что это пустая трата времени. И даже не потому, что Ксения в день исчезновения брата уехала из города на соревнования – это как раз можно было подстроить, чтобы обеспечить себе алиби. Я чувствовала, что это не она.

А этот Сережа Лукашенок? Я даже улыбнулась своим мыслям, которые подсказывали, что этот незнакомый мне наркоман причастен к смерти Вячеслава, а потом и к покушению на Веронику. Впрочем, если уж я влезла в это дело, то придется переварить и Лукашенка.

Настойчивый звонок в дверь застал Сергея Лукашенка умиротворенно лежащим на диване.

«Кого еще черти принесли?» – вяло подумал он и посмотрел на часы. Было без пятнадцати одиннадцать. Время, впрочем, вполне гостевое. Но… Может, не открывать?

Однако звонок был очень настойчивым. Не дождавшись ответа на него, те, кто находился с другой стороны двери, начали тарабанить по ней ногой. «А может быть, они пронюхали?» – мелькнула у него тревожная мысль, но он ее тут же отогнал. Он был почти уверен в том, что о случившемся с ним сегодня счастливом событии никто не знает.

Лукашенок тяжело встал и прошел к двери, стараясь сделать так, чтобы шаги его не были слышны. Он осторожно посмотрел в глазок и увидел там какого-то мужчину и незнакомую женщину.

– Кто там? – тихо спросил он.

– Социологический опрос проводим. Всего пара вопросов.

Потоптавшись в нерешительности возле двери, Лукашенок все же открыл. И тут же наткнулся на Родиона Перетурина, который грубо оттеснил хозяина в глубь квартиры. За спиной Перетурина стояли незнакомая дамочка и появившаяся сзади Людмила Омельченко. Эту женщину он знал – она, типа, секретаршей работала у его брата в клинике или еще кем-то, Сергею это было малоинтересно. Главное, что кофе поила, когда он попросит.