Марина Серова - Млечный путь

– Вот-вот, – подхватила я. – Вы мне еще говорили про деньги. Что за деньги, чьи, сколько и все такое. Расскажите, пожалуйста, все, что вам успела сообщить сестра Вячеслава.

– По ее словам, он был должен кому-то деньги. Не знаю, какую сумму, но, по-моему, достаточно крупную. По пути на встречу он заехал, кстати, к Ксении домой за таблетками от головы и все это рассказал ей между делом, сославшись на то, что его ждут люди. А вечером обещал приехать к ней, причем пораньше, поскольку, кроме возврата этих денег, у него больше дел не было. К тому же он должен был позвонить невесте. Но вечером он не приехал, и Ксения улетела на свои сборы. Оттуда звонила брату несколько раз, но в ответ, как говорится, тишина…

– А вы разговаривали с кем-то еще, кроме сестры? На работу хотя бы звонили?

– Звонил, звонил! – замахал руками Родион. – А как же! Трубку взяла секретарша, сказала, что Вячеслава нет три дня и что они все тоже очень волнуются и ничего не знают. На этом, собственно, разговор и закончился.

– А с самим этим приятелем, который устроил Вячеслава на работу, вы не беседовали? И как, кстати, его зовут? – спросила я.

– Зовут его Эдуард Россошанский, но побеседовать с ним мне не удалось, его в тот момент не было на работе. Но Людмила – секретарша – пояснила, что он сам находится в недоумении по поводу отсутствия Вячеслава на работе.

«Ну что ж, – подумала я. – Первые шаги в расследовании мне очевидны. Это посещение клиники и невесты Вячеслава. Возможно, уже это поможет что-то прояснить, а дальше будет видно. И Родиона, наверное, лучше взять с собой, по крайней мере, на работу».

Подумав об этом, я поймала себя на мысли, что, рассуждая таким образом, я уже согласилась на расследование. Что же могло меня побудить к этому? Видимо, только любовь к своей профессии и интерес к делу Перетурина. Признаюсь, мне всегда были интересны дела, связанные с исчезновением людей.

– То есть больше вы ничего не знаете? – спросила я.

– Увы, – развел руками Перетурин, возвращаясь в кресло и принимаясь наконец за остывший кофе.

– Подождите минутку, я сейчас, – проговорила я, поднимаясь со своего места и направляясь в другую комнату.

Оттуда я вернулась уже одетая в светлое летнее платье, с легким макияжем и белой сумочкой через плечо.

– Родион, вы поедете со мной? – обратилась я к Перетурину. – Я собираюсь в клинику для беседы с коллегами Вячеслава Колесникова.

– Да, конечно, – с готовностью кивнул Перетурин, вскакивая с кресла. – Спасибо вам, Татьяна! Спасибо, что согласились. Ну что, идем? Моя машина ждет внизу.

– Вы пока спускайтесь, я сейчас подойду, – сказала я. – У вас какая машина?

– Синий «Фольксваген», – улыбаясь, ответил Перетурин и вышел из квартиры.

Я же поспешила сделать еще одно важное для меня дело, без которого старалась не начинать ни одного своего расследования. Достав из сумочки замшевый мешочек с гадальными костями, сунула в него руку и любовно погладила гладкие поверхности двенадцатигранников.

– Ну что, дорогие мои помощники? – вслух обратилась я к ним. – что же нас ожидает на сей раз?

И высыпала кости на диван.

19+1+33 – увлечение делом. Живой интерес к нему не позволит лени или скуке проникнуть в вашу жизнь.

– Что ж, – усмехнулась я, сгребая кости и убирая их обратно в мешочек. – Значит, я сделала правильный выбор!

В машине Перетурина можно было с ума сойти от палящего солнца – не помогали даже опущенные до предела стекла. Как обычно, на Центральной образовалась гигантская пробка. Угодивший в нее Родион сидел и тихо ругался сквозь зубы, понимая, что не в силах ничего изменить. Я старалась хранить спокойствие, хотя ощущала, что удается мне это плохо. Мысленно я уже ругала себя за то, что согласилась на расследование, а также негодовала на Перетурина, который не позаботился о кондиционере в своей машине. Мы с ним почти не разговаривали, предпочитая вялое, тихое ожидание. Пробка потихоньку рассасывалась. Очнувшись, адвокат нажал на педаль.

– Недалеко уже, – проговорил он, не то обращаясь ко мне, не то подбадривая самого себя.

Вскоре мы остановились возле шестиэтажного здания. Это был жилой дом, о чем свидетельствовали балконы, на некоторых из которых висело белье. Стены дома были кирпичными и довольно стандартными, и только два нижних этажа выделялись из общего облика здания. Стены здесь были отделаны красивыми плитками светло-зеленого цвета с рисунком, чередующимися с ровными белыми рейками, расположенными горизонтально. Дверь, сверкающая новыми стеклами, также была отделана белым, а изящные ручки выполнены из материала, чем-то напоминающего слоновую кость. Пространство на земле перед дверью также было выложено плитами – под мрамор. Над дверью красовалась вывеска, выполненная очень строго и аккуратно, без всяких вензелей и завитушек – «СТОМАТОЛОГИЧЕСКАЯ КЛИНИКА «ДЕНТА-ОПТИМА».

Странно, мне раньше не раз доводилось проезжать мимо этого здания, но я никогда не обращала внимания на то, как оно преобразилось. Понятно, что клиника открылась не очень давно, но я почему-то проигнорировала этот факт. Впрочем, строительство в нашем городе в последнее время ведется весьма активно, новые дома растут буквально как грибы после дождя, а уж всяких частных фирм открывается-закрывается не счесть. К услугам стоматологов я прибегаю крайне редко, за что благодарю судьбу, так что, в принципе, неудивительно, что я не обратила внимания на «ДЕНТА-ОПТИМУ».

– Нам сюда, – кивнул Родион, выходя из машины.

Внутри клиники все было столь же чисто и презентабельно, как снаружи. С левой стороны находилась регистратура, и мы с Родионом в первую очередь направились туда, чтобы выяснить, где можно найти Эдуарда Россошанского. Сидевшая за окошком девушка в голубом халате и строгом чепчике объяснила, как пройти в кабинет Россошанского, и мы с Перетуриным поднялись на второй этаж.

На стук в дверь послышалось короткое «да», и Родион решительно нажал на дверную ручку.

– Привет, – сразу же с улыбкой обратился он к хозяину кабинета, проходя внутрь. – Не узнаешь меня?

– Ну почему… – после паузы раздался не очень уверенный ответ. – Проходи, поговорим.

Эдуард Россошанский был симпатичным брюнетом, с живыми, умными карими глазами, невысоким и широкоплечим. Директор клиники был гладко выбрит, слегка благоухал хорошим парфюмом, а одежда его выглядела безукоризненно. Во всем его облике чувствовалась основательность и солидность. Держался он строго и с достоинством, но без помпезности.

– Дело в том, что я не один, – сказал Перетурин и пропустил вперед меня. – Со мной вот частный детектив пожаловал…

На лице Россошанского появилось непритворное удивление, особенно когда он увидел, что в роли частного детектива выступает довольно молодая, хрупкая с виду женщина. Однако он ничего не спросил, просто продолжил смотреть на меня, и Перетурин поспешил пояснить: