Марина Серова - Млечный путь

– Вероника, – негромко ответил Россошанский. – Это не значит, что я не переживаю. Знаешь, что я чувствовал после нашего последнего разговора?

Вероника вспыхнула.

– Я сейчас ничем грузить тебя не хочу, – продолжал тем временем Эдуард. – Но ты помнишь, что я сказал напоследок. И могу повторить сейчас. Если ты хочешь, давай будем вместе. Ты подумай над этим…

Вероника уже хотела было что-то возразить, но Россошанский перебил ее:

– Из семьи я ушел, если ты об этом. И ушел окончательно.

– Я не об этом, но куда же ты ушел? – изумленно подняла брови Вероника.

Она всегда была убеждена в том, что Эдуард, в какое бы отчаяние он ни приходил от неурядиц в семье, никогда не уйдет из нее.

– Я снял квартиру, – пояснил Эдуард. – А ту оставил жене с сыном. Так что живу совсем один…

– Тебе, наверное, плохо сейчас… – сама для себя с грустью констатировала Вероника. – Эдик, знаешь, я пока не знаю, что тебе сказать, но ты можешь приезжать ко мне, когда захочешь.

Россошанский кивнул в знак того, что он все понял.

– Если тебе нужно, то я готов со своей стороны поддержать тебя, – сказал он.

– Не знаю, – вздохнула Вероника. – Ты поддержал меня уже своим визитом. И я тебе благодарна.

Вероника, выговорив все это, снова плеснула водку себе в бокал.

– Ты понимаешь, Эдик, я не могу! Не хочу больше ничего! Вообще ничего не хочу! – Вероника наконец расплакалась и хлопнула ладонями по столу.

Эдуард встал со своего места и, подойдя к Веронике сзади, обнял ее. Она повернулась к нему и продолжила рыдать у него на груди. Он долго гладил ее волосы и пытался утешить не словами, а прикосновениями, считая, что именно это сейчас будет наиболее действенным. Потом он решительно отодвинул стоявший на столе бокал.

– Так, вот что, хватит, – сказал он. – Сейчас же едем ко мне. Здесь ты или сопьешься, или сойдешь с ума.

Вероника недоверчиво посмотрела на него, потом на бокал. Эдуард аккуратно, но решительно вылил его содержимое в раковину, поставил бокал на стол и, круто развернувшись к Веронике, проговорил твердым голосом:

– Я тебе уже сказал, что ушел из семьи и снял квартиру. И сейчас мы едем туда. Ты будешь жить там со мной. Если не захочешь, я и пальцем к тебе не прикоснусь. Можешь быть в этом уверена.

Вероника просто кивнула, продолжая во все глаза смотреть на Эдуарда.

– Потом, – расхаживая широкими шагами по кухне, продолжал Россошанский, – мы с тобой поедем в Швейцарию. Тебе нужно подлечить нервы. Я помещу тебя в пансионат, сам расположусь где-нибудь рядом, в отеле, и все свободное время мы будем проводить вместе. А когда вернемся, ты сама решишь, что тебе делать. Соглашайся, Вероника, все равно тебе нужно отвлечься. Другой такой возможности может и не быть. В Швейцарию я езжу не каждый день.

– Но… – Вероника растерянно огляделась. – Мне же нужно собрать вещи…

– Паспорт я тебе оформлю за две недели, об этом не беспокойся. И вообще больше ни о чем не думай. Но! – Он поднял указательный палец, и Вероника вопросительно посмотрела на него. – Чтобы про Вячеслава я больше не слышал. Ясно? Я знать о нем не желаю! А особенно о том, какой он хороший и добрый.

Вероника помолчала, потом, подняв на Эдуарда глаза, кивнула. Во взгляде ее застыли боль и тоска. Это не укрылось от Россошанского, и он, желая отвлечь девушку, легонько хлопнул ее по плечу, сказав:

– А теперь собирайся. Только ничего лишнего не набирай, мы все сможем купить. И поскорее давай.

– Угу, – мотнула головой Вероника и пошла в свою комнату собираться.

С момента драматических событий между Вероникой и Вячеславом прошло около двух недель. Уже несколько забылись детали того самого вечера, когда перед Вероникой предстал совершенно другой Колесников, не тот, которого она любила, а тот, которого готова была презирать.

Они так и не объяснились. И она намеренно уехала с Россошанским в квартиру, которую он снимал, честно пытаясь вычеркнуть Вячеслава из своего сердца и своей жизни.

Однако время шло, а в душе Вероники не было покоя. Несмотря на то что Эдуард Россошанский был рядом с ней. Несмотря на то что он вел себя безукоризненно, ни в чем не упрекая Веронику, не настаивая на близости.

А Вероника, несмотря на то что разумом была готова принять Эдуарда, душой была все еще с Вячеславом. Поэтому нередко общение с Россошанским становилось ей в тягость, она чувствовала, что не сможет в конечном итоге дать ему то, что он хочет.

Альпийские пейзажи, чистые озера, комфортабельный коттедж в горах способствовали душевному успокоению. Эдуард жил в отеле, а Вероника была предоставлена самой себе. Она много гуляла, смотрела на величественные горы, наслаждалась природой. Пару раз Эдуард пытался вытащить ее в какие-то ночные клубы, но она отказывалась.

В душе ее не было веселья. Успокоение не наступало, несмотря на все объективные к тому предпосылки. Счастливая парочка соседей-туристов, молодых и трепетно относящихся друг к другу австрийских горнолыжников-любителей, своим примером, что называется, растравляли ей сердце. Парень был весел и бодр, а его подруга, счастливая и радостная, заливисто смеялась каждый раз, когда они возвращались в свой коттедж после прогулки по горам.

Мысли Вероники постоянно кружились около Вячеслава, несмотря на то что он был далеко от нее, а Эдуард рядом. Эдуард, хоть и делал для нее все, что мог и даже больше, не был любимым. Вот единственное, в чем заключалась его вина.

Он приходил к ней каждый вечер, всякий раз с заботой интересуясь, как она себя чувствует. И Вероника, благодарно сжимая его ладонь, отвечала, что хорошо. Но это была неправда.

Реальность была другой. Вероника много раз пыталась представить себе, что сейчас делает Вячеслав, думает ли он о ней или давно забыл, как ни к чему не обязывающий романчик, и постоянно представляла себя рядом с ним. Она не знала, что в действительности с ним происходит, и, мысля трезво, допускала, что рядом с ним давно другая женщина, а может быть, и не одна. И от этих мыслей становилось совсем невыносимо.

В разговорах с Эдуардом они ни разу не упоминали Вячеслава, но Вероника не могла не видеть, что Россошанский все замечает. Что он понимает, что она несчастлива и все время думает о другом мужчине. Но Эдуард вел себя достойно, не расспрашивая и не донимая ее своими подозрениями.

Вероника же понимала, что это не может продолжаться долго.

До их возвращения в Россию оставалось два дня. Вероника уже приняла важное для себя решение. Когда вечером, как обычно, пришел Эдуард, она начала разговор первой.

– Эдик, все было чудесно, – целуя его в щеку, проговорила Вероника. – Спасибо тебе.

– Я рад, что тебе понравилось, – с удовлетворением ответил Эдуард.