Олег Игнатьев - Магия крови

Климов пролистнул свой блокнот, сверился со списком сотрудников психиатрической лечебницы и, придвинув его к Гульнову, сидевшему рядом, ногтем выпрямленного мизинца отчеркнул ее фамилию:

— Читай. Шевкопляс Валентина Семеновна, работает на кафедре психиатрии санитаркой.

— С какого года? — не разобрал плохо пропечатавшуюся цифру Андрей, и Климов, присмотревшись, сказал, что это восьмерка.

— С мая тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

— Что и требовалось доказать! — обрадовался Гульнов и хватающе повел рукой, точно ловил муху. — Зацепочка будь-будь.

— Вот именно, — откинулся на спинку стула Климов. — Связи налицо.

— Еще бы! — не усидел на месте Андрей и стал расхаживать по кабинету. — Червонец связан с Витькой Пустовойтом, а Витька — через своего отца — с лифтером…

— Который ему доводится дядькой.

— А тот души не чает в дочке.

— И она просит…

— А он делает.

— И когда ключи от профессорской квартиры оказываются в ее руках…

— Прежде всего, — не дал ему договорить Климов, — надо помнить, что у нее роман со стоматологом.

— С этим красавцем Задереевым?

— Озадовский намекнул.

— И что это дает?

Гульнов остановился посередине кабинета, закинул руки за голову.

— А то, — поднялся, в свою очередь, Климов и включил верхний свет. — Наш разлюбезный кооператор, ценитель древностей и всяких там китайских безделушек, мог рассказать ей о существовании редчайшей книги. Может, даже прихвастнул своим особым знанием средневековых тайн.

— Сыграл на чисто женском любопытстве?

— Скорее всего, так.

— Тогда нам надо брать ее «за зебры», — опустил руки Андрей и добавил, что неплохо бы увидеть ее мужа.

— Интересно, кто он у нее?

— Узнаем, — кладя руку на телефонную трубку, ответил ему Климов и вздрогнул от неожиданного резкого звонка. Так и заикаться начнешь, чего доброго.

Звонила Легостаева.

— Юрий Васильевич?

— Я.

— Скорее приезжайте, — забыв поздороваться или хотя бы сказать «добрый вечер», взволнованно выпалила она в трубку. — Я очень жду.

— Куда? — без всякой охоты спросил Климов и услышал адрес:

— Артиллерийская, восемь.

— Зачем?

Адрес показался ему знакомым.

— Я отыскала сына.

Климов хмыкнул. Это уже было слишком. По всей видимости, он свалял дурака, когда дал согласие на розыск Легостаева.

— Елена Константиновна…

— Поверьте, это он! — голос был взволнованный донельзя. — Я выследила их!

— Кого? — намеренно затягивая паузу, поинтересовался Климов, чтобы его беспокойная просительница смогла почувствовать нелепость своего предположения, критически отнеслась к очередному «узнаванию».

— Да их же, их! — возбужденной скороговоркой затараторила на другом конце провода Елена Константиновна и горячечно стала божиться, что выследила сына и его дружка в бурачной кепке. — Приезжайте, я вас жду!

Она уже почти молила.

Климов представил себе болезненное возбуждение несчастной женщины и, не зная, каким образом можно убедить ее не терять голову и не пороть горячку, ровным тоном здравомыслящего человека обещал подъехать.

— Сами-то вы где находитесь?

— Здесь, на углу, из телефонной будки…

— Оставайтесь там.

Увидев ее мысленно под мелким холодным дождем возле чужого дома, где, по ее горячечному убеждению, жил объявившийся сын, Климов не без усилия подавил в себе чувство досады и кивком пригласил Андрея следовать за ним.

— Куда?

— Да к этой… сумасшедшей.

Серая густая морось позднего предзимья, сразу остудившая их лица, усилила ощущение бессмысленности предстоящей «очной ставки», и Климов, отворачиваясь от пронизывающего ветра, угрюмо проворчал, что самое мудрое — это выслушать женщину и сделать все наоборот.

Андрей посчитал излишним комментировать этот банальный, как грехопадение Адама, способ мужского самоутверждения и молча сел за руль.

Климов устроился рядом.

Фыркнув, как застоявшийся конь, их «жигуленок» сорвался с места и, прошибая светом фар сырую мглу дождя, напомнил им о том, что работают они не абы где, а в уголовном розыске, и что люди, которых необходимо постоянно подталкивать, не выдерживают сопротивления собственной инертности и находят более тихие гавани. Может быть, именно поэтому даже в моменты неудач — а у кого все протекает гладко? — раздражение и ощущение временного бессилия никогда не перерастали у Климова в желание бросить все к чертовой бабушке и податься в управдомы. Свое дело он любил и старался работать на совесть. И вместе с тем он вынужден был признать, что давно не испытывал такой раздвоенности, какая овладела им с тех пор, как он принял заявление от Легостаевой. Он вроде бы и не надеялся на маломальский результат предпринимаемого розыска и одновременно стремился помочь несчастной женщине. Нельзя сказать, что эта раздвоенность объяснялась только переутомлением, к которому он, кажется, привык… нет, тут что-то иное… но что?

Улица Артиллерийская встретила их зыбким иссякшим светом покосившегося фонаря. Около четвертого дома по четной стороне, довольно далеко от телефонной будки, они заметили фигурку Легостаевой, которая стояла у калитки под дождем, как часовой.

— Вот и возьми ее за рупь двадцать, — неприязненно заметил Климов и, оставив Андрея за рулем, вышел из машины.

— Добрый вечер, — окликнул он мокнувшую под дождем Елену Константиновну, и та, как только он к ней подошел, сразу же вцепилась в его руку.

— Они зашли сюда, а после другой вышел…

Вся она была какой-то невменяемо-тревожной и счастливой.

— Пойдемте, пойдемте скорее… Климов придержал ее за локоть.

— Погодите, Может, рано праздновать успех?

— Нет, нет! — потащила его за собой Легостаева. — Все так удачно!

— Что? — не сдвинулся с места Климов, и женщина укоризненно отпустила его руку.

— Вы мне не верите? Я выследила их.

— И как вам это удалось? — подозревая ее в болезненном самообмане, спросил он и почувствовал, что его тон опять становится официальным.

Легостаева пугливо оглянулась и сбивчиво поведала о том, что она все эти дни следила за тем парнем, что работает на кладбище, в бурачной кепке, а сегодня вечером, когда уже стало темнеть, увидела его и сына вместе. И ее сын живет вот в этом доме, номер восемь.

Дом Валентины Шевкопляс, вспомнил показания Червонца Климов, и его подозрения насчет самообмана Легостаевой не то чтобы рассеялись, но отошли куда-то в глубину сознания.

— Ну что ж, пойдемте.

Хотелось надеяться, что все услышанное — правда и на этот раз они не попадут впросак.

Дверь им открыла высокая дородная блондинка в ярком шелковом халате. Глянув на предъявленное ей удостоверение, она отвела глаза и уперлась рукой в стену.