Олег Игнатьев - Магия крови

Перед городом он плавно сбавил ход и прокатил мимо гаишников — тревожно оседлавших мотоцикл — с таким серьезным видом, точно нету в мире слаще участи, чем участь нашего советского автолюбителя. Ревнителя дорожной дисциплины. Зато по набережной, миновав железнодорожный переезд, припустил вовсю. Затормозил у первой телефонной будки. Свое «явление народу» он решил подстраховать звонком. Боялся, сразу не признают. Вдруг в отделе никого не будет. Посмотрит на него какой-нибудь салага в лейтенантской форме да и спросит: «А… собственно, кто вы такой? Документы, пожалуйста». Вот и крутись в галошах, ватных брюках, в беспризорной стеганке, со стриженой башкой… Это при всем том, что из дурдома убежал больной, который выдает себя за Климова, майора и так далее… И водворят его назад, в мужское отделение.

«Конфетка есть?»

От одной мысли о возможном казусе у него подкашивались ноги. А он и без того чувствовал себя неважно. Очень трудно человеку без удостоверения дружить сразу со всеми: и с милицией, и с психбольницей. Как говаривал Чабуки: «Жизнь влюбленного печальна без взаимных слез». Поэтому Климов и решил воспользоваться телефоном-автоматом, благо две копейки у него имеется, спасибо толстяку. Но позвонить ему не удалось: переговорная трубка была разбита вдребезги.

Климов выругался, но и привычный российский глагол не смог полностью выразить охватившее его чувство неприятия действительности. Трубка разбита, а возле «лады» появился постовой. Рослый парень с перебитым носом. То, что с перебитым, это ничего, а вот то, что рослый, это хуже. Хотя, может, это просто обман зрения: когда время замедляет бег, все детали мира укрупняются.

Климов потер веко. Если постовую службу заинтересовали голубые «жигули», надо уносить ноги. А то начнется сказка про белого бычка. Ваши документы, пожалуйста. И цепкая, пытливая подозрительность в глазах. Прошу пройти… Он почувствовал, как тошнота снова подкатила к горлу и сердце забилось так надсадно-трудно, как будто в жилах у него была не кровь, а жидкая смола. Хорошо, что будку телефона-автомата заслонял собою газетный киоск, возле которого привычно кучковались местные стратеги мировой политики, а то бы дядя-милиционер давно узрел казенный ватник Климова.

Как только страж порядка отвернулся, он, еле сдерживая шаг, свернул в проулок. Видели б его сейчас родные дети!

Зайдя за угол магазинчика для садоводов, Климов побежал. Трусцой. Боялся потерять галоши. По его скромным подсчетам, он промаялся в психушке десять дней.

Едва он обогнал молодую пару, целовавшуюся на ходу с утра пораньше, как его чуть не сбил с ног один из тех жизнерадостных кретинов, которые считают, что все в мире существует исключительно для них. Дома, машины, видеосалоны, деньги, девочки, ночные бары, вплоть до тротуаров, по которым ходят тоже люди, со своими — черт возьми! — нелегкими заботами. Но если и не ходят, то бегают трусцой, а не носятся как угорелые, сшибая встречных.

На улице Генерала Ватутина телефон оказался исправным. Климов набрал номер. На его счастье трубку взял Андрей.

Увидев приближающийся «жигуленок», за рулем которого, ссутулившись, сидел его помощник, Климов побежал навстречу, зацепился за бордюр, с разбега потерял галошу и, пританцовывая на одной ноге, обеими руками замахал над головой: я вот он, вот! Он еще чувствовал за своими плечами сиплое дыхание насмерть перепуганного сторожа — отыдь холера! — матерную ругань санитаров, ошарашенно вопившего шофера: «Стой! Куда?» — а Гульнов и Шрамко уже выскакивали из машины.

— Нет, вы только посмотрите на него! — сграбастал Климова Шрамко и с откровенной радостью прижал его к себе. — Живой, бродяга!

Откинувшись назад, он возбужденно заглянул в глаза и засмеялся:

— Жив!

Его взволнованная, безоглядная горячечность как будто что-то стронула в душе, и Климов сам уже тискал, обнимал Шрамко и подбежавшего Андрея. Он был вне себя от счастья.

Все последние дни, когда его характер, мужество, рассудок болезненно и зло испытывались на излом, ему казалось, что нет блаженней участи, чем вырваться на волю, но, он плохо знал себя: кроме жены, детей, семьи, ему еще нужна была вот эта встреча. Открытость чувств, объятия и проявление восторженного братства. Его продолжали обнимать, охлопывать и теребить столь оживленно, что он и не заметил, как потерял еще одну галошу.

— Погодите, братцы!

Он так был расстроган, что у него горячо защипало в носу.

— Откуда вы, Юрий Васильевич? — глядя, как Климов всовывает ноги в жалкую больничную обувку, участливо спросил Андрей, и Шрамко сказал кому-то: — Проходи, отец. Тут не кино.

— Андрюха! — перехваченным горловой спазмой голосом просипел Климов и боднул того в плечо. Он хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой. — Потом! Потом все расскажу.

Он оперся на его руку и поправил на ноге галошу.

— Группы послали?

— Да.

— За Шевкопляс усиленную?

— Как ты и просил, — заверил Шрамко и глянул на часы. — Уже должны работать.

Климов сокрушенно мотнул головой и двинулся к машине:

— О! Это такая стерва! Лучше не встречаться.

— Ну уж, — недоверчиво сказал Шрамко и открыл дверцу. — Телепатка?

— Хуже! — садясь позади Андрея, выпалил Климов. — Что-то сверхъестественное, труднообъяснимое, но — после… — Он судорожно вздохнул и потер небритый подбородок. — Вы тут как? Что нового?

Шрамко сел рядом, и Андрей нажал на газ.

— Да обыскались вас, Юрий Васильевич. Кто ж знал…

— Ну, — возбужденный радостной встречей, невнятно отозвался Климов и сочувственно признался, что он и сам бы ни за что не догадался искать в психушке.

— Мы ведь и «москвич» нашли, да толку чуть. Его они сожгли.

— А кто хозяин?

— Человек вне подозрений.

— Значит, угнали. Скорей всего, Червонец.

— Мы его нашли под Краснодаром, — сообщил Андрей.

— Червонца?

— Нет, «москвич». Вернее, то, что от него осталось.

— Таксист вам мою просьбу передал?

— А как же. Тут он молодец. Да мы завязли на переезде: подвела коробка передач. Ни тпру ни ну… Прямо на рельсах.

— Не завидую.

— Едва под электричку не попали.

Представив, как оперативная группа на руках перетаскивает их «жигуль» с железнодорожного полотна, Климов понимающе кивнул:

— Что Бог ни дает…

Гульнов по-своему истолковал его слова.

— Еще секунды три, и этой красотули, — он похлопал по рулю, — у нас бы не было.

— Я не о ней, — начал было Климов, но Андрей не дал договорить:

— Юрий Васильевич, совсем из памяти… Ответ пришел на ваш запрос.

— Из министерства?

— Да.

— Давно?

— Сегодня утром.

— Ну и что?

Гульнов притормозил у перекрестка, дождался, когда вспыхнет желтый свет, потом зеленый, и повернул направо, к управлению. Прибавляя скорости, ответил: