Наталья Александрова - Завещание алхимика

– Вот, решила немного света в кабинет впустить! – заговорила Вера, чтобы Старыгин очнулся от столбняка, вызванного изумлением.

При дневном свете кабинет оказался не таким уж маленьким, хотя и был заполнен бумагами и папками с рисунками.

– Хорошо, что вы зашли, Дмитрий Алексеевич, – продолжала Вера, – у меня кое-что для вас есть!

Она пододвинула Старыгину стул и коротко изложила свой разговор с Яниной.

– Картина точно принадлежала этому старику, Якову Романовичу, он жил один, никто к нему не ходил, то есть мало кто… И умер он при странных обстоятельствах, кажется, его убили, только я подробностей не знаю…

– Точно, она тоже говорила, что в том кресле сидел старик… – пробормотал Старыгин в задумчивости.

– Она? Кто она? – спросила Вера.

И по тому, как смутился Старыгин, она тотчас догадалась, что она – это та самая женщина, которую Вера видела с ним вчера возле мастерской. Перед Вериным мысленным взором тут же встало ее лицо – то, что видела Вера мельком, но запомнила хорошо – жесткие черты, узкие, плотно сжатые губы, а в глазах – две молнии. И где же она видела нечто похожее…

Вера потерла лоб и поморщилась.

– Я вас задерживаю? – встрепенулся Старыгин.

– Н-нет… но… – Вера хотела было спросить про ту женщину, но не решилась. Она сообщила еще про художника Михаила Волкова и указала, где его можно найти. Старыгин необычайно оживился и рассыпался в благодарностях. На прощание Вера взяла с него слово, что он непременно расскажет ей, чем увенчались его поиски, и покажет потом отреставрированную картину.

Старыгин и Лидия подошли к толпе уличных художников на Невском проспекте. Едва они замедлили шаги, художники оживились, и раздалось несколько голосов:

– Молодые люди, портрет не желаете? За полчаса отличный портрет углем, сходство гарантирую…

– А я за час сделаю маслом!

– Нет. – Старыгин оглядел тружеников кисти и карандаша. – Мы ищем одного художника. Зовут Михаил, специализируется по интерьерам… острая бородка, закрученные усы…

– Так это, наверное, Мишка-Сальвадор вам нужен! – догадался один из художников. – Виталя! Тут люди Мишку ищут!

Тут же рядом с Дмитрием Алексеевичем возник мрачный долговязый тип в кожаной безрукавке. Окинув Старыгина и его спутницу оценивающим взглядом, он вздохнул и произнес:

– Я его и сам ищу! Как неделю назад пропал, так и не появлялся! А у меня, между прочим, картины его остались. Что мне с ними делать? Мне своих-то девать некуда…

– Пропал? – удивленно переспросил Старыгин. – Что значит пропал? Куда пропал?

– То и значит! – Виталя почесал переносицу. – Ушел с клиентом и больше не вернулся!.. А меня попросил присмотреть за своими картинами. Как будто у меня своих дел мало!.. Я Мишку не первый год знаю – небось запил на пару с этим клиентом и забыл обо всем на свете! А я должен с его картинами возиться!

– Странно… – протянул Старыгин. – А куда он ушел?

– А я знаю? – Виталя недоуменно пожал плечами. – Вроде бы клиент хотел заказать ему интерьер. Комнату свою нарисовать или, может, квартиру…

– Интерьер? – Старыгин с Лидией переглянулись. – А что, он в основном рисовал интерьеры?

– Да нет, на интерьеры большого спроса никогда не было. Клиент сейчас что покупает? – Художник сделал паузу и произнес, подняв палец, как будто сообщал о серьезном открытии: – Клиент покупает пейзаж или натюрморт. Портрет – это очень редко, потому что кому охота каждый день на чью-то физиономию смотреть. Разве только на свою собственную. А пейзаж или натюрморт – на это можно смотреть сколько угодно, это не надоедает… причем ежели пейзаж – так непременно средней полосы. Чтобы речка была, стог сена, роща березовая или, еще лучше, сосновый бор на закате…

– А можно взглянуть на его картины… ну, на те, что он вам на хранение оставил?

– Ради бога! – Виталя развернулся и показал Старыгину картину, где была нарисована охотничья собака, и два небольших натюрморта. – Вот это – Мишины работы. Можете смотреть, а можете и купить – мне меньше возни будет…

– Нет, это совсем не то… – разочарованно протянул Старыгин. – Вот если бы интерьер…

– Вот, и тот клиент так же сказал – это, говорит, не то, а нужен мне интерьер!..

– А что это был за клиент? – заинтересовался Старыгин. – Как он выглядел?

– Обыкновенно выглядел. – Виталя пожал плечами. – Одет хорошо. Мы сперва подумали – иностранец, но говорил без акцента… Миша с ним ушел, и больше я его не видел.

Старыгин хотел задать еще какой-то вопрос, но в это время к Витале подошел клиент, который хотел купить натюрморт с букетом васильков, и художник дал понять, что разговор закончен.

Старыгин и Лидия развернулись и медленно пошли прочь, провожаемые зазывными криками уличных художников.

Виталя взглянул им вслед, и вдруг на его лице появилось какое-то странное выражение.

– Ты чего так смотришь? – поинтересовался сосед, торговавший бесчисленными копиями «Подсолнухов» Ван Гога. – Знакомого, что ли, увидел?

– Да вот сам не пойму. – Виталя нахмурился и почесал переносицу. – Что-то не то… вот не пойму что, а что-то не то…

– Эй, господин хороший, так что насчет этих васильков? – напомнил о себе покупатель.

Молодой сотрудник, всей душой преданный Ленской, высадил Александру Павловну немного не доезжая до клуба «Шаляпин», поскольку дальше проезд по набережной был закрыт. Ленская решила немного пройтись пешком, благо погода была хорошая, а врач велел ей как можно больше бывать на воздухе. Врач вообще остался очень недоволен ее самочувствием, долго читал Ленской нотацию, говорил, что она совершенно не заботится о собственном здоровье и что такие сосуды и суставы иметь в ее возрасте просто неприлично. А ведь Ленская еще не сказала ему про аллергию, головные боли и проблемы со сном.

Великий режиссер Станиславский утверждал, что театр начинается с вешалки. Приходится признать, что он был не совсем прав: театр начинается с входной двери, с афиш, развешанных возле нее, и с рекламной тумбы перед входом.

Владельцы клуба «Шаляпин» пошли еще дальше: клуб начинался даже не с входной двери, а за квартал от входа.

Прямо на пути Александры Павловны стоял открытый экипаж, в котором восседал пожилой господин в смокинге и черном цилиндре. При приближении Ленской он откашлялся и звучным басом запел:

Александра Павловна испуганно взглянула на него и проскользнула мимо. Господин в смокинге проводил ее разочарованным взглядом и пробасил вслед:

– Ха-ха-ха-ха! Блоха!

Тем временем Ленская поравнялась с массивной дверью красного дерева, отделанной блестящими медными накладками. Не успела она протянуть руку к дверной ручке, как дверь перед ней распахнулась.