Михаил Март - Спиной к стене

– Нет.

– Расскажите, что вы знаете об этих людях?

– Не очень много. Тут все живут скрытно, богатые не любят болтать. Да и работаю я всего лишь третий месяц. Мелисса из Прибалтики, у нее легкий акцент остался. Шикарная женщина. Ее имя пишется с двумя «с», если не ошибаюсь. Муж называет ее Мэлой. Ей лет тридцать, ему под сорок, зовут Вениамин Борисович. Судя по всему, она провожала его на вокзал, он нес чемодан. В командировки ездит очень часто. Через час Мелисса вернулась одна. Живут в сорок третьей квартире. Чем занимается Георгий Иванович Топтунов, я не знаю, но он очень богато одевается и за ним всегда приезжает машина, в разное время. Значит, на службу не ходит. Ему около тридцати. Живет в тридцать первой квартире. Вчера куда-то торопился, домой не вернулся до сих пор.

– А Мелисса дома?

– Думаю, да. Я под утро задремал, но во дворе стоит ее белый «Мерседес». Гляньте во двор.

– Успеется. Нам нужен ключ от чердака.

– А он не заперт. Там теплицу организовали, выращивают цветы для жильцов дома. Под заказ. Что пожелаете, хоть ананасы.

– Понятно. Мы поднимемся, – закончил опрос Мякишев.

С отделкой дома, и впрямь, постарались: стены выложены мрамором, на площадках золоченые канделябры. Чердак выглядел не хуже. Грядки тянулись на всю длину дома, под покатой крышей висели люминесцентные лампы. Женщина в фартуке и перчатках возилась с молодой порослью.

Мякишев указал Вербицкому на слуховые окна, ведущие на крышу.

– Стеклопакеты.

– И что?

– Влезть сюда непросто.

– Посмотрим.

Женщина о жильцах дома знала больше, чем консьерж. Практически все были ее клиентами, для каждой квартиры она выращивала цветы.

– Молодцы! – воскликнул Мякишев. – Оказывается, и у нас можно жить цивилизованно. А на крышу часто народ вылезает?

– Очень, – посетовала хозяйка оранжереи. – Там же не меньше двух десятков спутниковых антенн, а работают они плохо, настройщики то и дело шастают.

– И холодный воздух запускают с улицы. У вас же тут парилка.

– Было дело. Но Жора Топтунов толкнул хорошую идею – сделать ручки на рамах с другой стороны: вышел на крышу, закрой за собой окно. Сделали.

– Вы говорите о Георгии Топтунове из тридцать первой квартиры?

– Да, да, о нем. У него тоже есть антенна, но он ее настраивает сам. Технарь. Рукастый, толковый парень.

– Мы прогуляемся по крыше.

Вылезть в слуховое окно ничего не стоило. И влезть обратно тоже.

– Ну вот провода. И что дальше? – пожал плечами подполковник.

– Не на провода смотри. Видишь, грязь размазана у опоры. Крыша покатая. Приходилось прыгать. Ногами не дотянуться, провода высоко висят. Один из них поскользнулся. Если мы вызовем экспертов, они докажут, что здесь есть следы с той крыши, а может, и из квартиры.

– Вызываем наших? – спросил Мякишев.

– Ни в коем случае, Сережа. Мы и виду не должны подавать, будто разгадали план побега грабителей.

– А как они узнают… Минутку. Вы думаете, что у мотоциклистов в этом доме есть квартира?

– Такие деньги не бросают на произвол, они должны быть всегда под рукой. Живут здесь, а тайник в соседнем доме.

– Здесь живут только состоятельные люди, а наши «герои» прячут свои пальчики под перчатками.

– Три миллиона, найденные под паркетом, это не состояние? Может, они обчистили десятки денежных кормушек. Мы ничего о них не знаем. Пошли отсюда, здесь все понятно.

Они вернулись в оранжерею в тот момент, когда женщина выбрасывала сорняки в мусоропровод. Вербицкий тихо сказал:

– Чердак и крышу осмотрели, теперь меня интересует подвал.

– А жильцы? – поинтересовался Мякишев.

– Они никуда не денутся.

– Понятно. Подвал сбежит.

– Нет, Сережа. Мусор вывезут.

Подвал был заперт, его пришлось открывать. Включили свет. С потолка свисали две мусоропро-водные трубы, под которыми стояли контейнеры.

– Твой правый, Сережа, мой левый.

– Вы это серьезно?

– Вполне. Мы всю жизнь в мусоре копаемся. Теперь покопаемся в прямом смысле слова.

– Но что искать-то?

– Не знаю. Найдешь, сам поймешь. Знаю только, что до дна нам рыть не придется, искать надо сверху. За одну ночь много не накидали.

– Боже, какая вонища! – сморщился подполковник.

– Вот я и говорю, квартир-то мало, контейнеры стоят неделю, а нас интересует ночной мусор. Верхний слой.

Предчувствие Вербицкого не обмануло, Мякишев обнаружил два стальных карабина из альпинистского снаряжения, с продетыми в них ремнями с застежками.

– Черт! Хороший дорогой товар выбрасывают! – воскликнул он.

– Это то, что мы искали, Сережа! – Вербицкий взял находку. – Карабин застегивается на проводе, в ременную петлю просовывается рука, толчок – и поехали. С учетом короткого расстояния и угла уклона трюкач развивает небольшую скорость. У противоположной крыши выставляет ноги вперед, упирается в стойку. Карабины снимаются, и конец всем проблемам. Ночью в оранжерее никого нет. Они проникли в нее через слуховое окно, выбросили карабины в мусоропровод и спокойно ушли отсюда.

– Значит, отход был предусмотрен заранее?

– У них все предусмотрено заранее. С деньгами получилась осечка – довольно сложный тайник.

Но они не знают, нашли мы деньги или нет. А значит, вернутся в соседний дом.

– Ловкачи! Снайперы, мотоциклисты, альпинисты.

– Я вот что подумал, Сережа. В цирке используют такие карабины все, кто работает под куполом. Вспомни, как они спускаются вниз.

– Наши мотоциклисты могут иметь отношение к цирку?

– Не исключено. Хотя и зритель может взять такой прием на заметку. Да… С одной стороны – дерзкое бесшабашное ограбление, с другой – все просчитано наперед.

– Но консьерж говорит, что из дома выходили только мужчина с женщиной и парень, но один.

– Консьерж не видел посторонних. А если так, то настоящие грабители могли вообще не выходить из дома. Прятать им нечего, деньги остались в тайнике. От кого и зачем им удирать? Они сидят у себя, в полной безопасности, и с любопытством наблюдают в окна за происходящим на улице. В переулке стояла дюжина милицейских машин, проверяли каждого прохожего, зачем же лезть на рожон?

– И что вы предлагаете?

– Выйти из подвала, пока мы не провоняли окончательно. Ты поедешь по объявлению, к продавцу мотоцикла, а я опрошу соседей. Встретимся в управлении.

– Как скажете.

Дверь открыла очень приятная женщина лет тридцати. Не красавица, но с невероятным обаянием, очень женственная и хрупкая.

– Вы к Вене?

– А его нет?

– Он вчера уехал в командировку, будет через неделю.

– Вы Мелисса Марковна?

– Да. Я его жена.

У нее был очень приятный мягкий прибалтийский акцент, голос низкий, глубокий, что плохо вязалось с нежным личиком.

– Я из прокуратуры. Меня зовут Вербицкий.