Михаил Гребенюк - Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

Игра подходила к концу. На самом интересном месте Наташа смолкла и кивнула шоферу. Тот круто развернул машину и подъехал к дому Рахмановых. Джураев побледнел, увидев маленькую покосившуюся калитку.

— В этом доме и произошла история, которую мне поведали в уголовном розыске, — произнесла Наташа. — Давайте заглянем к пострадавшим. Они доскажут ее.

Мумин с трудом сдержал себя. Первое, что он попытался сделать, это — броситься вон из машины, но сразу оценил обстановку и отказался от рискованного шага, вместе со всеми направился в дом Рахмановых.

Кумрихон и Наргуль встретили «гостей» холодно. У них только что был майор Исмаилов. Он по-прежнему требовал от сестер признания, и они были взволнованы, даже озлоблены.

— Мы не надолго, Кумри, — предупредила Наташа старшую сестру.

— Мне-то что, пожалуйста, — ответила та раздраженно.

Все прошли во вторую комнату. Здесь почти ничего не изменилось со дня кражи. Пролом заделали небрежно, и куски кирпича и глины валялись на полу. Из-под кровати выглядывал раскрытый полупустой чемодан.

— Неужели, все это… — произнес смущенно Джураев.

— Да, Мумин, — кивнула Наташа и с улыбкой посмотрела ему в глаза. Теперь она уже не сомневалась, что Джураев в ту ночь был здесь, в этой комнате, возможно даже, пролом сделан его руками. — Ну, рассказывайте!

— Что?! — Джураев весь подался вперед. — Вы хотели что-то рассказать сами… Они просили. — Он посмотрел на шофера и участкового.

Наташа села на диван и кивком головы указала Мумину на стул, стоявший напротив.

— Вы назвали не всех своих друзей, — напомнила она беседу в отделении.

— Как это не всех? — овладел собой Джураев.

— Не назвали Гвоздева и Мирзаева.

— Гвоздева и Мирзаева? — у Джураева пересохло во рту. — Причем тут Гвоздев и Мирзаев?

— Первый раз слышите?

— Первый…

— Серьезно?

— Серьезно.

Наташа в упор посмотрела на Джураева:

— Серьезно?!

— Вот еще!.. Зачем это?

— Не сердитесь, Мумин. Я хотела узнать, откровенны ли вы со мной.

— Честное слово… Я не знаю никакого Мирзаева… Кто это?

— Шермат… Сын Матлюбы…

— Ах, это вы вот о ком, — будто вспомнил Джураев. — Ну, так бы сразу и сказали… Как же — Шермат мой друг.

— Вы с ним фотографировались.

— Да-да! — Джураев повернулся к Кумрихон, стоявшей у двери. — Разрешите закурить?

— Она не курит! — зло бросила Наргуль.

— Я не в том смысле. У меня есть папиросы…

— Курите, — сказала Кумрихон.

— Теперь о Гвоздеве, — напомнила Наташа, когда Джураев затянулся.

Папироса немного успокоила его, придала смелости. Он нашел в себе силы даже весело усмехнуться:

— Что это? Допрос?

— Да, — твердо произнесла она.

— Не имеете права! — вдруг задохнулся Мумин. — Я… У меня дядя…

— Я знаю, кто ваш дядя, не трудитесь объяснять. Скажите, где Гвоздев?

— Не пришивайте чужое дело!

Оперативники ценят риск. Наташа не была уверена, что Гвоздев принимал участие в краже, она только предполагала это, и, желая добиться признания Джураева, нарисовала картину преступленья так, как подсказывало воображение.

— Я кое-что напомню вам, — негромко сказала Наташа. — Однажды ночью, когда вы были на деле, ваш друг заметил на столе два сырых яйца. Это было его любимое блюдо, и он взял одно и выпил, подав второе вам. Вы не любите сырых яиц и, попробовав, положили на стол. — Она встала. — Вот скорлупа, которую положил ваш друг, а вот ваша… Не вздрагивайте, я не заставлю вас допивать, в скорлупе уже ничего нет.

— Провокация! — снова вышел из себя Джураев.

Наташа сделала шаг в его сторону:

— Имя вашего друга вы назовете сами, это облегчит вашу вину. У нас имеются отпечатки пальцев, оставленные на пленке скорлупы… Это…

— К черту! — сорвался с места Джураев. — К черту!.. Отпустите меня. Я все расскажу дяде. Увидите, вы еще пожалеете об этом! Да-да, не смейтесь!.. У-у-у, как я вас ненавижу!

— Благодарю за любезность… Товарищ младший лейтенант, — обратилась Наташа к Каримову, — поезжайте к прокурору и возьмите у него постановление на обыск квартиры… Садыкова.

— Что? Обыск? У дяди?

Джураев сначала сел, затем встал, подошел к окну, вынул портсигар, спички, но не закурил — снял очки и уставился невидящими глазами в угол комнаты.

Наташа знала, что прокурор не даст постановления на обыск квартиры Садыкова. Об этом и думать нечего. Чтобы произвести обыск в чьей-либо квартире, нужны серьезные улики. Она заговорила о постановлении, желая психологически воздействовать на Джураева.

— Да, обыск, — твердо сказала Наташа. — Иначе мы но можем. Вы отказываетесь говорить правду.

— Только поэтому? — В его глазах блеснула искра надежды. — Только поэтому, да? Товарищи!.. Ну, что вы, честное слово… Ну, неужели вы думаете… — Он подбежал к Каримову, умоляюще взглянул в лицо, потом повернулся к шоферу, к сестрам Рахмановым и, словно проснувшись, задыхаясь от неудержимого сильного плача, упал перед Наташей на колени. — Нет, ну как же это? Не ходите к дяде! Я все расскажу и так… Только не здесь… в милиции… Я не могу… Ну, пожалуйста!..

— Хорошо, — согласилась Наташа.

Во дворе к ней подбежала Наргуль. Девушка была взволнована и не сразу сказала, что хотела. Она глядела на Наташу и слезы катились из ее глаз. Это были слезы радости — теперь никто не скажет, что Кумрихон украла вещи у брата.

Наташа взяла ее за руку:

— Успокойся, Наргуль, все будет хорошо.

— Нас больше не станут…

— Тебе надо отдохнуть… Иди к Кумрихон и скажи ей, что преступники найдены, и пусть она наведет в доме порядок… Больше мы никого сюда не приведем… До свидания…

— До свидания.

Наргуль закрыла за Наташей калитку.

Джураев не обманул — рассказал Наташе все, что знал. Его сообщение почти совпало с ее версией. Правда, узнала она и такие подробности, о которых даже не подозревала.

Исчезновение капроновых чулок Кумрихон долго вызывало удивление оперативников, один Исмаилов пренебрежительно махал рукой:

— Кому нужна эта мелочь? Взяла чемоданы с драгоценностями, вот и мутит голову тоже, дескать, пострадала…

Теперь выяснилась интересная подробность.

Когда преступники с чемоданами в руках стояли у пролома стены, собираясь уйти, взгляд Гвоздева упал на туфли Джураева.

— Что у тебя на ногах, сволочь?

— У меня? — врос в землю Джураев. Гвоздев был крут, он мог ни за что ударить любого однодельца. — Туфли, что еще может быть на ногах?!.

Гвоздев пальцами правой руки сжал лоб Джураева и так придавил к стене, что у того посыпались искры из глаз; затем рванулся к шифоньеру и оттуда вышвырнул капроновые чулки:

— Одевай, да живо, а башмаки возьми в зубы. Засыпешь всех… Ч-черт!..

О значении капроновых чулок Джураев узнал только через день. Шелк, разъяснил Гвоздев, скрывает следы от сыскной собаки.