Михаил Гребенюк - Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

— Куда мы едем?

— Вопросы задаю я!

— Как знаете.

— Не притворяйся. Тебе все известно, — Скорпион положил руку на плечо Мамасадыка. — Мы едем в кишлак Пахта, туда, где ты спрятал вещи, украденные у Уйгуна.

— Вот уж этого я от вас не ожидал, — пожал плечами Мамасадык.

— Ты что? Думаешь отпираться? Кумрихон умнее, она уже кое-что рассказала.

— Неправда! — гневно сверкнула глазами Кумрихон. Ее лицо исказила злоба. Высокий лоб то морщился, то становился гладким. — Я ничего никому не говорила! Мы не брали никаких вещей. Не трогайте нас… У-у-у, как я вас всех ненавижу!!.

— Граждане! — повысил голос Скорпион.

— Что — граждане? — Кумрихон будто подменили. Все, что таилось все эти дни в ее сердце, вырвалось наружу. — Не грозите, я не боюсь вас!.. Не боюсь!!. Вы не работник милиции, а… — она хотела сказать «а черствый бездушный бюрократ», но вдруг осеклась, увидев в руках Скорпиона оружие.

— Договаривай, сволочь, кто я такой?

— Опусти пистолет и не рычи, — Мамасадык ухватил незнакомца за локоть.

У Скорпиона во второй руке оказалась тяжелая железная болванка. Он ударил ею Мамасадыка по голове. Тот обмяк и уронил голову на грудь. Из рассеченного виска на колени потекла густая темная кровь.

— Вот так спокойней, — прохрипел Скорпион. — Ты, — налетел он затем на таксиста, — чего хайло разинул — гони машину! Я не посмотрю, что ты молод, живо отправлю к праотцам.

Позади, между двумя холмами, которые перерезала дорога, показался мотоцикл.

Шофер заметил его в зеркале. Мотоциклист был в форме. В коляске сидела женщина.

— Давай, давай, чего ты! — рявкнул Скорпион на шофера. — Ну, куда ты пялишь глаза?

Послышался звон разбитого стекла. Таксист обернулся. Скорпион протянул руку с пистолетом над спинкой заднего сиденья и целился в мотоциклиста.

«Преступник», — догадался шофер. Он остановил машину и кинулся к пассажиру. Обрела смелость и Кумрихон. Она полезла через сиденье, чтобы схватить незнакомца за руку. Скорпион обернулся и в упор выстрелил в таксиста. Шофер, падая на сиденье, скользнул помутневшим взглядом по заднему окну машины. Открыв дверцу, Скорпион ногой вытолкнул шофера на дорогу,

— …Ну, остальное вам известно, — закончил рассказ полковник.

Действия Скорпиона поразили меня своей жестокостью,

— Якуб Розыкович, объясните, пожалуйста, куда Скорпион вез Мамасадыка и Кумрихон? — спросил я.

— Разве не ясно? — поднял брови полковник.

— Нет.

— Этого человека не зря зовут Скорпионом, — вмешался Исмаилов. — Он жалит всех, кто становится на его пути.

— Разве Мамасадык и Кумрихон…

— Нет, эти ему не мешали. Он решил уничтожить их, чтобы отвлечь от себя внимание уголовного розыска. Ему, очевидно, была известна наша версия.

— Будто Кумрихон замешана в краже?

— Да.

— Кажется, эту версию разрабатывали вы, — не утерпел я, чтобы не подпустить майору шпильку.

— Не ошибается тот, кто ничего не делает, — нисколько не смутился Исмаилов. Я снова не выдержал:

— Ошибки ошибкам — рознь! Если человек часто ошибается, то не значит ли это, что он вообще не способен делать правильные выводы.

— Может быть… К счастью, у нас таких людей нет, — задымил папиросой майор.

Розыков взглянул на меня, в его глазах прыгали чертики.

— Итак, что еще интересует вас?

— Почему Скорпион решил вернуться в город? — спросил я. — Ведь он мог разбить машину где-нибудь в степи. Полковник позвонил, в кабинет вошла секретарша.

— Скажите, чтобы привели Ягодкина… Сейчас он сам ответит на ваш вопрос.

— Как? — удивился я. — Разве Скорпион арестован?

— С утра здесь… Его задержали в аэропорту капитан Зафар и оперуполномоченный Кадыров, — не без гордости сообщил Розыков.

Открылась дверь: в кабинет вошли двое — милиционер и мужчина в штатском. Я хотел увидеть зверя в облике человека, таким представлялся мне Скорпион. Таким он должен был казаться каждому. Поэтому в первое мгновение я растерялся. Внутри все протестовало; нет, это не Скорпион, твердил я, не того поймали, не того…

Мои товарищи доказывали, да и в книгах я читал, что преступник отличается от честных людей не только своими убеждениями, но и внешностью: обязательно имеет какой-нибудь физический недостаток. Чаще всего — это спившийся верзила с низким лбом и скошенным подбородком.

Ягодкин своим видом опроверг подобное представление о преступнике. Пользуясь следственной терминологией, можно было бы так описать его: высокий рост, стройная фигура, короткие, черные, как смоль, волосы, волевое лицо с прямым тонким носом и прищуренными карими глазами. Красив, хорошо одет, приветлив.

— Рассказывайте!.. — потребовал Розыков, как только Ягодкин сел на стул у пристолика.

— Что именно? — поднял голову Скорпион. Он улыбался, дружелюбно рассматривая полковника.

— Можете начать с начала, — разрешил Розыков.

— О, это длинная история, — сощурился Скорпион. — Сейчас мне не хочется говорить. Позвольте, — он достал из кармана черные очки и одел их.

Почему-то уснувшая или сбитая первым впечатлением ненависть к Ягодкину, вскипела во мне с новой силой. Он еще рисуется, шутит. Он — ранивший Наташу! Я готов был броситься на Скорпиона и избить его. Нет, задушить собственными руками.

Разговор Розыкова с Ягодкиным я затрудняюсь передать. Несмотря на все мои усилия, я не мог сосредоточиться: вопросы и ответы проходили мимо моего сознания. Так случается с человеком, когда он, получив внезапный удар, остается наедине с самим собой. Он все слышит и все видит, но ничего не фиксирует.

Скорпион, кажется, ответил, почему решил возвратиться в город. Ему кто-то помешал: то ли работники милиции, то ли колхозники.

Одну фразу я запомнил хорошо:

— Черт возьми. Я не думал, что ваша собака напала на мои следы. Если бы не она, я бы теперь был далеко, Впрочем, еще все может измениться.

Когда увели Скорпиона, я успокоился. Мне хотелось обменяться впечатлениями с Розыковым, но едва я задал ему вопрос, как вошла секретарша и доложила о старшем лейтенанте Воронове.

Мы весело переглянулись. Полковник даже встал и громко забарабанил пальцами по стеклу, лежавшему на столе..

Я много слышал о Воронове и даже как-то привязался к этому искреннему человеку и хорошему другу Наташи.

Воронов вошел в кабинет. Это был высокий молодой человек с голубыми глазами и немного вздернутым носом. Он внес в кабинет шум и оживление, я невольно подумал: теперь бы Наташа полюбила его… Сам не знаю, почему эта мысль пришла мне в голову.

— Сколько лет, сколько зим, — воскликнул Исмаилов и схватил Воронова за руку.