Андре Нортон - ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

— В аэропорт? — Фредерика поняла, что не в силах скрыть отчаяние.

— Да. Я отправляюсь в Вашингтон, этого не избежать. Не могу больше ничего сказать вам, во-первых, потому что некогда, а во-вторых — это неразумно. Но вы долж­ны меня выслушать. Больше никаких угрызений новоанглийской совести по отношению к Джиму Брауну и ко всем остальным. Если всё пойдёт, как я рассчиты­ваю, вскоре и он, и все остальные смогут вернуться к нормальной жизни. Но до того нельзя рисковать, — полковник нагнулся над столом и сжал её худое плечо своей большой рукой. — Посмотрите на меня, — сердито сказал он.

С некоторым трудом Фредерика выполнила его при­каз.

— Вот что я хочу вам сказать, — продолжал он. — Ваш рассказ о разговоре с Крисом и о том письме оказался чистым золотом. Лучшего доктора Ватсона и желать нельзя.

— Значит, вы нашли письмо?

— Нет. Оно исчезло. А Марджи слишком поздно было спрашивать. Бедная девочка! Но Крис, будь он благосло­вен, сохранил старые конверты, которые отдавала ему Кэтрин. Он ещё не снял с них марки, и я узнал нужный адрес. Поэтому я и отправляюсь в Вашингтон... — Но... Питер... — Фредерика готова была задать тысячу вопросов, но он поднял руку.

— Расскажу, когда буду знать всё, Фредерика. А сейчас вы ничего не должны знать, даже то, что рассказывали мне. И то, что я сказал вам. Держите это строго при себе. Понятно?

— Да. Но...

— Никаких «но».

Послышались звуки подъезжающей машины. По крыль­цу прогромыхали тяжёлые шаги, и Фредерика торопливо перескочила на другую тему.

— Питер, пожалуйста, не говорите Тэйну, что я отпус­тила сержанта Брауна. Вы ведь понимаете, почему я это сделала? — настойчиво заговорила она.

— Ну, что ж, если вы настаиваете на обмане, вам придётся поехать с нами в аэропорт и развлекать Кэри, пока не вернётся Джим. Кстати, когда это будет?

— До темноты, так он сказал. Питер взглянул на часы.

— Три двадцать. Думаю, настолько вы Кэри сумеете задержать. Но домой не возвращайтесь, пока не придёт ваш защитник. Если понадобится, отправитесь в гости­ницу. Я не хочу, чтобы вы здесь были одна. Понятно?

— Да, — ответила Фредерика. Она разрывалась между радостью от его тревоги и гневом на его официальность. Она сама может позаботиться о себе. Все дни было спокойно.

В дверь постучал Тэйн Кэри.

Когда Фредерика и Питер вышли к нему, он сразу спросил:

— Где Джим?

— Отправился попить коки, — небрежно ответил Пи­тер. — Всё в порядке, я исполнял его обязанности, а теперь Фредерика поедет с нами и проводит меня.

Тейн улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он, — но мне всё же не нравится ваше вмешательство в закон. Они забрались в маленькую машину Тэйна, и Фреде­рика вскоре сообразила, что внешность автомобиля на самом деле скрывала настоящего зверя. Она с некоторым беспокойством следила за спидометром. Он быстро подо­брался к семидесяти милям в час.

— Послушайте, Кэри,— пробормотал Питер, — мы ведь не опаздываем?

Тэйн снова улыбнулся.

— У полиции свои привилегии.

— Всё красуетесь, — заметил Питер и добавил: — Кэри, если бы вы увидели лицо Фредерики, вы бы поняли, что это нравится ей не больше, чем вашей жене.

— Ладно, ладно, — дружелюбно ответил Тэйн, и машина пошла чуть медленнее. — Хорошая машина, правда? — спросил он у Фредерики.

— Замечатальная, — еле выдавила Фредерика.

— Все женщины одинаковы, — подвёл итог Тэйн. На спидометре было пятьдесят. — Вы предпочитаете ползти, как сейчас, чем лететь и ощущать свободу. Кстати, это вполне безопасно, если за рулём хороший шофёр. Но вы никогда не колеблетесь, если вам нужно перебежать дорогу перед автобусом или вскочить в идущий поезд.

— Ну, что ж, если они так поступают — я говорю «если», — значит они могут судить об опасности быстрой езды,— вставил Питер. — А если женщина выскочит на дорогу, когда вы идёте на восьмидесяти с лишним, вы, конечно, спасёте ей жизнь, разбив машину и погибнув при этом.

— Ни малейшего шанса. Но я принимаю ваши доводы, — Тэйн рассмеялся.

— Мне стоит помолчать, — сказала Фредерика. — Я в меньшинстве, и к тому же я всего лишь женщина.

— Как разумно с вашей стороны, Фредерика. Если бы моя жена... вы ведь знаете Конни? — он резко сменил тему: — Знаете, друзья, мы уже приехали. И хотя почти всё время ползли, я думаю, это рекорд, даже для меня. На поле ещё не было самолёта, поэтому они вышли из машины и отправились в похожее на казарму здание, где нашли стойку бара и горячий кофе. Они сели и по какой-то негласной договоренности говорили о разных мелочах. В это время распахнулась дверь и в помещение ворвался Роджер Саттон. Он направился к кассе, и они услышали, как он громко спросил, не опаздывает ли самолёт. Потом пошёл было к стойке, но, увидев сидевших, быстро повернул к выходу.

Питер встал и обратился к удаляющейся спине. Если Роджер и услышал, то никак не прореагировал. Питер вышел вслед за ним.

— Он как будто испуган, — заметила Фредерика.

— Я думаю, это просто его обычная застенчивость, — медленно сказал Тэйн. — Я неплохо узнал его с того времени... ну, с того времени, как часто бываю на Ферме, и он мне нравится. В сущности, я бы сказал, что в нём надежда всей семьи.

— Но у сотен мужчин лицо искалечено хуже, чем у него. Я много таких встречала в библиотеке в Нью-Йорке. Если у него крепкие корни, почему он не может подняться над этим? — почему-то Фредерика не хотела рассказывать Тэйну о своём разговоре с Роджером и об его ненависти к сестре.

— Я не врач, Фредерика, но я сказал бы, что самые лучшие люди одновременно самые чувствительные. Если последняя операция пройдёт успешно, если он будет выглядеть лучше, то он сможет жениться и вести нор­мальную жизнь...

— Когда я впервые услышала об этой семье, мне показалось, что у Филиппины к нему не просто братские чувства, но теперь Джеймс Брюстер его отрезал.

— Думаю, что дело гораздо сложнее. Филиппина ему нравится, он уживается с нею, потому что... она почти профессиональна по отношению к его увечьям. И ему с нею легко. Но не думаю, чтобы тут было что-то большее сейчас или раньше... Он замолчал, потому что появились Питер с Родже­ром, который присоединился к ним с явной неохотой. «Можно ли выглядеть более виноватым, чем он? — подумала Фредерика. — Правы ли Питер и Тэйн, считая его невиновным? Может, и нет. Может, Питер не зря летит на том же самолёте».

Зная, что лучше не смотреть на Роджера, Фредерика повернулась лицом к кофеваркам и попыталась перехва­тить взгляд официантки, разговаривавшей с механиком на другом конце стойки.

Питер сел рядом с Фредерикой, а Роджер — возле него. Наступило неловкое молчание, потом Тэйн пере­гнулся через Фредерику и Питера и спросил:

— На Ферме всё в порядке, Саттон?