Масси Суджата - Мастер икебаны

Настоящего яхла ни с кем не спутаешь: усевшись на скамейку в метро, он непременно покачивает острым носком английского ботинка. Усядется он обязательно, яхлы никогда не стоят в метро. Сегодня напротив меня уселся один такой — классический яхл. Не успела я им залюбоваться, как он разрушил мои иллюзии, вытащив из папки журнальчик под названием «Джамп», последний выпуск. Как можно всерьез принимать мужчину, читающего дурацкие комиксы для мальчишек? «Нет, дорогой, — подумала я, отводя глаза, — ничего бы у нас не вышло».

Такео Каяма жил в трех шагах от станции Хибия, у него имелся весь необходимый реквизит: точеные скулы и высокий рост, но к снобскому семейству яхлов я его причислить не могла. Правда, волосы у Такео выбивались из образа — длинные свободные пряди, не казавшиеся слишком ухоженными, как, впрочем, и его черная одежда. Даже деловой костюм, в котором он был в день убийства Сакуры, казался сроду не глаженным. К тому же яхлы делают уверенную карьеру, а Такео был мальчиком на побегушках в семейном бизнесе. Его использовали для сбора взносов со студентов и учителей. Марионетка. Абсолютно не мой тип.

«Вот тут ты врешь», — сказал мой внутренний голос. Чтобы отвлечься, я уставилась на красавчика с комиксами. Красавчик поежился и поглядел на меня, на секунду оторвавшись от страницы. Его губы неслышно сложились в презрительное словечко. Хентаи. Извращенка.

Несчастный придурок подумал, что я к нему пристаю! Смеяться было невежливо, но я засмеялась. Зажав рот рукой, я опустила глаза в пол и так просидела до самой станции Камиячо. Выходя из вагона, я даже не оглянулась на обиженного красавчика. Езжай домой, бедный настороженный яхл!

«Антиквариат Исиды» располагался на нижнем этаже здания, где мой друг Ясуси Исида родился семьдесят пять лет назад.

Со времен Второй мировой дом перестраивали каждые десять-двадцать лет, так что из деревянного домика, похожего на тот, в котором я жила в Янаке, он постепенно превратился в аккуратную оштукатуренную шкатулку, похожую на все остальные коробочки на этой улице. Господин Исида жил наверху, над магазином, заставленным старинной мебелью. Единственным предметом, не предназначенным для продажи, был миниатюрный алтарь, установленный над входом. Его украшали полоски бумаги с пожеланиями и надушенный восковой персик, который здесь меняли каждый день, так что в магазине всегда вкусно пахло. Когда я вошла, хозяин разговаривал с клиенткой — стильно одетой японкой лет под шестьдесят. Яхла, пол женский. Господин Исида бросил на меня быстрый взгляд — погуляй, мол, пока я тут закончу. В магазине царило такое же вишневое безумие, как и во всей стране, точнее, в ее коммерческом пространстве. На стенде лакированного дерева красовалось розово-лиловое кимоно с узором из вишневых бутонов. На старинном тансу хозяин, как полагается, пристроил икебану из вишневых веток в округлом низком сосуде — сюибане . Вокруг него стояло еще несколько таких же, но без воды и цветов.

Я взяла пустой сюибан в руки и перевернула, чтобы посмотреть на подпись художника. Два иероглифа кандзи , впечатанные в керамическое донце, были мне знакомы: «цветы» и «гора». Сложив их вместе, вы получали не что иное, как «ка-яма».

«Неужели кто-то в этой семье занимался гончарным ремеслом? — подумала я. — Нет, не может этого быть».

Скорее всего, сюибаны заказали когда-то для школы, как и всю остальную разношерстную посуду, заполняющую полки в классной комнате. Единственное, что меня смущало, так это слишком веселые цвета — оранжевый, розовый и зеленый. Такое сочетание вызывало в памяти залихватский модерн тридцатых годов. Правда, оно также вызывало в памяти американскую посуду для пикников. И еще — классическое японское кимоно.

Пока я вертела керамику так и сяк, дела у господина Исиды заметно пошли на лад. Клиентка, разглядывавшая тансу , прошла стадию сомнений и приближалась к тому моменту, когда ей придется подписать чек на семьсот тысяч иен — четыре тысячи восемьсот долларов. Глядя, как она нежно поглаживает лакированный деревянный бочок, я почувствовала что-то вроде укола зависти. Какое же все-таки наслаждение — покупать умопомрачительную антикварную вещь и знать, что не выбрасываешь деньги на ветер. Старинные штуки вроде этого тансу просто не умеют падать в цене.

Заключив сделку, дама покинула магазин, оставив господина Исиду согнувшимся в глубоком поклоне. Он позволил себе разогнуться, кряхтя и потирая поясницу, только когда дверь за клиенткой закрылась, и тут же проворчал:

— Я пропустил всего два занятия тайчи , но уже чувствую себя полной развалиной.

— Да бросьте, вы полны сил и здоровья. — Я улыбнулась своему учителю и присела к чайному столику, заваленному книгами и бумагами. Это его любимое местечко, здесь можно было всегда напиться чая и вволю посплетничать.

— Удачный нынче денек, Симура-сан. Этот тансу громоздился здесь восемь месяцев. Я уж думал, его никто не купит.

— Знакомое чувство. — И я рассказала ему историю про тарелки госпожи Мориты.

— Сожалею, но не смогу вам помочь, — развел руками господин Исида. — У меня у самого завалялся похожий комплект, только там двенадцать предметов. Пять месяцев не могу от них избавиться! Рынок антиквариата просто-напросто лежит и умирает.

— Похоже на то, — подтвердила я с важным видом, думая обо всех своих сделках последнего времени. Скоро для моих удачных покупок придется снимать отдельный склад.

— Расскажите мне об этой, розовой. — Я взяла в руки посудину для икебаны цвета мокрой раковины.

— Этот сюибан сделан на заказ на острове Кюсю, специально для школы Каяма. В первой половине столетия таких ваз изготовили довольно много, их даже стали называть каямской посудой . Именно эта, розовая, похоже, сделана в тридцатых годах.

Господину Исиде и в голову не приходило, какие неприятные ассоциации могло вызвать имя Каяма, впечатанное в донышки его сюибанов . Он вообще не читал газет, только серьезные журналы об антиквариате. И телевизора у него не было. Убийца мог день и ночь бегать вокруг станции Камиячо, но если в руках у него не было окровавленного самурайского меча, желательно подлинного, на внимание господина Исиды он вряд ли мог рассчитывать.

«Так себе задумка, — отметила я, — не всякий цветок будет выглядеть достойно в керамике розового оттенка».

— Зачем же вы купили этот новодел? — спросила я Исиду, поднимая вазочку повыше. — Обычно вас такие простые вещи не интересуют.

— Я вдруг подумал, что окажусь единственным антикваром в Токио, а то и во всей Японии, владеющим полным собранием такой посуды. Наступит день, и ученик или, скажем, поклонник школы Каяма придет и купит все скопом. Например, из любви к прошлому.