Петр Северцев - Бриллиант Хакера

А неприятности были весьма серьезными: после первого же глотка я немедленно потерял сознание.

Мне показалось, что я за тысячную долю секунды превратился в щепочку, которая попала сначала в скоростной водоворот, а потом в бесконечный водопад, рушащийся с бешеной скоростью черт знает куда.

Наконец бушующий поток вынес меня на отмель и я, с трудом переводя дух, схватил руками корягу, лежащую на берегу. Коряга оказалась почему-то кожаной.

Еще не понимая в чем дело, я помотал головой, – чертовски саднило в висках, – и открыл глаза, с трудом приподняв словно налитые тяжестью веки.

Кожаная коряга, в которую я вцепился побелевшими пальцами, оказалась всего-навсего автомобильным сиденьем. А мои водные приключения – следствием действия сильного наркотического средства, которое явно было подмешано в чай. Вот и помедитировали.

В машине я, натурально, был не один.

За рулем сидел уже известный мне юноша по кличке Буба, а рядом со мной на заднем сиденье – парень, который столь дилетантски пас меня возле фотомагазина, как я теперь мог вычислить – Дрон.

– Кок-каина... с-серебрян-ной пылью, – громко мурлыкал себе под нос Дрон.

Парень был явно слегка на взводе, его пальцы ходили ходуном, он то сцеплял их в замок, то начиная выстукивать костяшками сложный танец на собственных коленях, обтянутых черным «кельвин кляйном». Джинсы были явно не лучшего качества – статическое электричество притягивало пыль, а на шве потихоньку начинали расползаться нити, причем явно не шелковые.

Это наблюдение было сделано мной почти машинально, но оно свидетельствовало о том, что я уже полностью пришел в себя и восстановился.

Слегка приподняв голову, я выглянул в окно.

Навстречу мне за пыльным стеклом проносились унылые корпуса гаражей, вдалеке чадила высокая труба химкомбината. Мы явно выехали из жилой части города и углублялись в заводской район.

«Либо меня везут в какое-нибудь убежище для дальнейших разборок, – подумал я, – либо...»

Стоп.

Не надо себя обманывать.

Наберемся мужества и смело посмотрим правде в глаза, даже если эта самая правда окажется чудищем, вроде античной медузы, способной превращать своим взглядом людей в камень.

Если бы Горбачев хотел что-то из тебя вытянуть, он мог бы это сделать еще у себя на квартире. Поскольку разговора не состоялось, значит тебя просто-напросто решили убрать, хакер.

Но каменеть от страха, подобно жертвам медузы я не собирался, хотя прочные веревки стягивали мои запястья и лодыжки.

Напротив, внутрнее я подобрался, сосредоточился и даже слегка обрадовался.

Нет-нет, с головой у меня все в порядке, если не считать боли в висках.

Просто вывод из этой ситуации напрашивался сам собой: если эти господа со мной даже не хотят разговаривать, значит я настолько опасен, что от меня нужно как можно скорее избавиться.

А это, в свою очередь, значит, что я все это время продвигался в расследовании своего дела в правильном направлении.

Верной дорогой идете, товарищи, как говаривал кто-то из советских партийных руководителей.

Что-то тупое и неудобное упиралось мне в ногу.

Но чувство дискомфорта мгновенно улетучилось, когда я понял, что это мой сотовый телефончик. Я даже едва не закричал от радости.

Теперь-то я уж точно смогу связаться с Приятелем и распутать этот проклятый узел, – а не распутать, так разрубить, не разрубить, так перегрызть зубами.

Эти раздолбаи оставили мне телефон не по рассеянности, разумеется. Отнимать в целях предосторожности сотку у человека, которого сейчас должны пристукнуть не очень-то вяжется со здравым смыслом, тем паче, что с меня все это время наверняка не спускали глаз...

– Пер-ребиты, пол-л-ломаны кры-ылья, – продолжал зудеть Дрон.

Я вспомнил, что Буба говорил мне, как он заменял Дрона во время слежки, поскольку у того была ломка.

Из этого факта можно было сделать вывод, что положение Дрона в данной криминальной структуре выше, чем у Бубы, – раз. И два – это то, что он менее адекватен, чем его подчиненный.

– Заткнись, а? Всю дорогу воешь... – подал голос водитель.

– Душа просит, – ответил Дрон, блаженно ухмыляясь во весь рот.

– Кобзон, – процедил сквозь зубы Буба и в его устах это прозвучало как грязное ругательство.

– Ответишь, – мгновенно огрызнулся Дрон. – Смотри лучше за дорогой.

– Я-то смотрю, а вот ты мух хавалом ловишь, – не остался в долгу Буба. – Фраер этот зенки протер и очухался уже минуть пять назад, а ты все воешь, да воешь.

– Да-а? – удивился Дрон и уделил мне толику своего внимания.

Схватив меня рукой за подбородок, он уставился на меня своими расширеными зрачками. Под глазами Брона темнели черные синяки – следствие весьма и весьма нездорового образа жизни.

– С добрым утром, товарищ, – весело потрепал меня по щеке парень. – Кататься любишь?

Я отрицательно помотал головой.

– Ну ничего, потерпи чуток, скоро приедем, – радостно захохотал Дрон. – Живучий, черт, я уж начал беспокоиться, не отбросил ли ты коньки.

– Деловые люди, не умеющие бороться с беспокойством, умирают молодыми, – задумчиво повторил я фразу, которую не так давно с выражением прочитал мне из книги Карнеги Пал Палыч Горбачев.

Дрон искренне удивился моему нахальству, но не стал спорить.

По-моему, никому не интересно вступать в дискуссию по какому бы то ни было поводу, если у твоего оппонента крепко связаны руки и ноги.

– Дикой болью всю... всю душу свело, – с чувством продолжал напевать Дрон.

Он вкладывал в свое немузыкальное завывание столько чувства, что я не сомневался: парень знал, о чем пел на своей шкуре.

Буба, сидевший за рулем, потерял терпение и решил прибегнуть к радикальным мерам, отчаявшись уговорить коллегу прекратить свои музыкальные упражнения. Водитель пошарил в бардачке, наугад извлек кассету и с силой засунул ее в автомобильный магнитофон, демонстративно повернув ручку громкости до отказа.

Раздалось оглушительное шипение, а потом приятный женский голос заорал:

– Dutch for beginners. Part one. Lesson one.

А дальше... дальше началось что-то уже совершенно невообразимое.

Безумный поросячий визг сменялся сладострастными стонами на фоне рэп-музыки; звуки, напоминающие забивание свай в фундамент, чередовались с пронзительными автмобильными гудками. Собственно речь безотстановочно лилась где-то за заднем фоне, еле слышная сквозь весь этот вой и грохот. Паузы тишины между звуковыми блоками, неожиданно начинавшимися и столь же неожиданно заканчивающимися, действовали словно удар в челюсть.

– Ты чего врубил, козел?! – заорал несчастный Дрон, зажимая ушные раковины трясущимися руками. – Музыку поставь, да?

Но Буба уже и сам, подпрыгнув от неожиданности на сиденье, когда началась эта акустическая вакханалия, пытался остановить «соньку». Но то ли кассета заела, то ли кнопка, и мы были вынуждены внимать оглушительной какофонии еще минуту-другую.