Петр Северцев - Хакер и его тень

– Ну и что? – с притворным удивлением спросил я. – Если он действительно ее любил, то...

– О-о, молодой человек, – изучающе посмотрел на меня Князев, – я ведь воспитывал своего сына в исключительно строгих правилах, на примерах великой русской классической литературы. «Умри, но не давай... без любви», так кажется, говорил Чернышевский.

– Неверна... – повторил я. – А что конкретно под этим подразумевалось?

– В письмах говорилось, что она раньше встречалась с каким-то Марком, – пояснил профессор.

– И она действительно встречалась? Это соотвествовало реальности?

– Андрей напрямик спросил об этом Лиду, но она все отрицала, – мотнул головой профессор.

– Позвольте, но разве этого было для вас не достаточно? – удивился я. – Ведь письма были анонимные. Ведь логичнее было поверить Лиде, чем автору этих подметных листков.

– Да, конечно, – тотчас же согласился профессор. – Но, понимаете ли, неприятный осадок все равно оставался. Тем более, что потом пошли письма, в которых утверждалось, что у Лиды венерическое заболевание.

– Ого! И что же вы тогда предприняли? – с нескрываемым любопытством поинтересовался я.

– После третьего письма Андрей предложил ей обследоваться. Вместе, как это принято на Западе.

– Что ж, вполне разумно, – кивнул я.

– Вы полагаете? Это я ему посоветовал, – не смог не похвастаться профессор.

– И что же показало обследование? – я затаил дыхание, ожидая ответа.

– Лида оказалась девственницей! – с нескрываемым удивлением поведал мне профессор.

– Ну так и славно! – обрадовался я – Отчего же брак расстроился?

– Она очень обиделась, – пожаловался Князев. – Хотя, казалось бы, чего в этом особенного! Обычная медицинская процедура.

– Действительно! – поддакнул я. – Некоторые каждую неделю проверяются, порознь, правда, и ничего, живут-поживают дальше.

– Лида стала какой-то замкнутой, постепенно отдалилась от Андрея и она разошлись, так и не сойдясь... в физиологическом смысле, – промямлил профессор. – А жаль. Честно говоря, я уже представлял себе, как буду принимать у нее роды. Знаете, у Лидочки такой широкий таз, такая развитая мускулатура...

Князев-старший при этоих словах даже зажмурил глаза, припоминая анатомические подробности невесты своего сына. Сейчас он был похож на блудливого ангорского кота.

– В общем, Андерей очень расстроился, – продолжал Князев. – Он прекратил заниматься музыкой и спортом, несмотря на наши уговоры. Письма приходят до сих пор, но Андрей никогда их не читает. И правильно делает. Там такое!..

– А откуда вам известно о содержании писем последнего периода? – осторожно спросил я.

– Э-э... – замялся профессор. – Андрей мне раньше показывал некоторые послания.

– Но ведь вы же говорите, что он в последнее время их не читает. А там, по вашим словам – такое! Так такое или не такое?

– Такое, – со вздохом подтвердил свои слова профессор. – Видите ли, я вынимаю их иногда из ящика, читаю тайком. Вы не подумайте чего дурного, просто, чтобы быть в курсе.

– И что же там такого особенного? Неужели криминал? Или новые подробности о Лиде?

– Во-первых, откровенная порнография, – заявил профессор. – Знаете, молодой человек, я отнюдь не ханжа, но так непривычно...Мне приходилось всю жизнь иметь дело с гениталиями, но я никогда не употреблял в своей речи таких слов в их буквальном значении. А уж видеть их написанными не на заборе, а на бумаге! Знаете, это даже меняет восприятие. Вот, например, вы чувствуете, какая разница между словами вульва и пи...

– Чувствую, – перебил я старика. – Ваши фонетические наблюдения чрезвычайно интересны. Скажите, а нет ли в тех письмах, которые вам удалось прочесть, какого-либо фактического материала?

– Пожалуй, да. Вообще, в последнее время резко сменился тон этих писем и вся старая история получила некое новое освещение. Уж и не знаю, стоит ли верить этим сведениям после тех потоков клеветы...

– Так что же выясняется из текста этих писем? – настаивал я.

– Вы понимаете, молодой человек, оказывается, Андрей был другом этого самого Марка еще со школы, – ответил профессор, – а после его смерти стал путаться с его девушкой. То есть, с Лидой.

– Вы говорили своему сыну об этом? Может быть, он смог бы внести ясность.

– Говорил, но очень осторожно, – сказал Князев. – Как-то раз мне якобы вздумалось пересмотреть старые фотографии Андрея, сделаные еще в школе. И, когдя я спросил его, был ли у него друг по имени Марк, он наотрез ответил отрицательно.

– Понятно, – вздохнул я.

– Да, вот еще что! – взволнованно воскликнул Князев. – Этот тип, ко всему прочему, еще и обвиняет Андрея в том, что он позволил своим родителям отмазать его от армии! Представляете, какой бред? А в последнем письме не далее как сегодня я обнаружил вложенную в конверт купюру в десять немецких марок. Просто ума не приложу, что это могло значить! Может быть, долг?

Боже мой! Я-то прекрасно понимал, что значит эта проклятая десятимарковая купюра!

Ведь Виктория Петровна Гагарина в день своей смерти получила точно такое же письмо!

А банкнота в десять дойчмарок значила всего лишь зашифрованное имя Марк.

В это самое время из коридора послышался звук открываемой двери, а вслед за ним – грохот сбиваемой мебели и бешеная матерная ругань.

– О! Вот, кажется, и Андрей вернулся, – оживился профессор. – Вы не обращайте внимания, если он слегка выпивши. Дело в том, что у него очень ответственная работа, последнее время приходится много трудиться...

– Мать, мать, мать, – доносилось из прихожей невнятное бормотание. – Понаставили тут шкафов, понимаешь...

– ...а потом он снимает напряжение в компании, немного расслабляется и... не всегда может контролировать свое состояние, – добавил профессор.

В профессорскую гостиную ввалился молодой человек. Его руки и лицо были испачканы свежей зеленой краской, а вся одежда заблевана – от подошв итальянских ботинок до бобрового воротника пальто.

– Ой, бля, – только и мог произнести он. – Ну вот я и дома.

Вытерев лицо правым рукавом дорогого кашемирового пальто, Князев-младший поднес руку к носу и с отвращением ее понюхал.

– Какая незадача, – проговорил он растерянно. – Опять Хрюша у нас на лестнице насрал... А я там споткнулся немного...

Завидев мой удивленный взгляд, профессор поспешил пояснить:

– Это он говорит про соседского бульдога. Андрюша, а у нас гости!

– Хм! Вы со своим или мне сбегать? – деловито осведомился молодой человек, прислонившись к косяку, чтобы удержать подобие равновесия.

– Видите ли, я пришел к вам по поводу писем. Дело довольно давнее... Помните, вы и ваша невеста... – начал я, уже чувствуя, что ничем хорошим наша встреча с Князевым-младшим не закончится.