Петр Северцев - Хакер и его тень

Но от этого было не легче.

Чем дольше я живу на свете, тем сильнее убеждаюсь, что большинство бед у наших сограждан происходит из-за почти полного отсутствия среди сферы услуг разветвленной сети психотерапевтов.

Казалось бы, посети Юрий-Георгий разок другой приличного психоаналитика – мир снова принял бы в его глазах реальные очертания.

А так – парень остается зашоренным в своем полубезумном мире и убивает людей.

Картина складывалась, действительно, на редкость безотрадная.

Юрий Лепко не имел друзей, у него не было девушки. Зато он придумывал себе какую-то мифическую платиновую фотомодель Виолетту.

Представляю, как реагировали на его рассказы те люди, с которыми он пытался завязать дружеские отношения. Даже Лида его раскусила!

Комплекс неполноценности усугубился раздвоением личности. Юрий Лепко «расслоился» на себя – такого как есть, со всеми своими проблемами и своего «старшего брата» Марка – выдуманный им персонаж.

Марк стал, так сказать, вторым идеальным Я, которое мало-помалу стало облекаться в его сознании плотью и стало более реальным, чем сам Лепко.

«Марк» был наделен всеми достоинствами, которых был лишен Юрий.

А тут еще подкатил призывной возраст, и Юрий делает попытку как-то самоутвердиться в этой жизни. И снова его ждет провал.

Тогда он наверстывает упущенное – афганскую романтику – через книги и видеофильмы.

Слушает по плееру военные марши, не вынимая наушники из ушей.

Черт, как я мог спутать банальные наушники со слуховым аппаратом тогда на кладбище!

Вот уж не везло, так не везло. Мне ведь даже не удалось содрать черные очки с его физиономии. Тогда бы я уже наверняка узнал в незнакомце парня Жору из розиной фирмы. Да-да, то самый тип, что узнавал про Лопухова. Роза тогда еще пыталась перекричать его плейер...

Добавим сюда еще и неупорядоченный образ жизни Майи Михайловны, которая, судя по моему впечатлению, не очень-то занималась своим чадом.

Но Юрия кое-что было и в активе. Всего один-единственный плюс.

Лепко умел неплохо стрелять.

Правда, и тут ему светили не больше, чем вторые и третьи места на соревнованиях – более удачливый во всех отношениях Андрей Князев обходил его и всегда поднимался на одну степньку пьедестала выше.

И мне, в общем-то, понятен азарт, с которым Лепко использовал предоставленную законом возможность смены фамилии при получении паспорта.

Стингер – это звучит сильно.

Впрочем, я полагаю, что Юрий здесь подсознательно надеялся на то, что со сменой имени и фамилии он сможет пережить некое внутреннее изменение.

И, когда этого не произошло, психический конфликт только усугубился.

Тогда и начались письма.

«Марк» в сознании Юрия занимал еще более выигрышную позицию, будучи брошенным невестой, оскорбленным, мертвым, наконец.

В этом случае Юрия брал на себя невероятно благородную роль последовательного защитника памяти своего старшего брата и, тем самым, получал некоторые из положительных качеств идеального Марка.

Даже более того – униженность и неблагополучность Юрия лишь оттеняли его «подвиг». Юрий, такой униженный и неблагополучный, мстит за своего брата, которому он и в подметки не годится.

А значит, выходит, что и годится. И даже, оказывается, может то, чего не может Марк.

Жертвы были намечены последовательно, хотя выбраны, судя по всему, случайно.

Во-первых, Виктория Петровна Гагарина.

Казалось бы, чем досадила старушка мальчику, который когда-то подметал за ней волосы в парикмахерской, где работала его мать?

Но когда Юрий узнал, что Виктория Петровна всю жизнь проработала судьей, то у него со временем сформировалась определенная мания, которая переросла в миф. Гагарина, наверняка имела среди скамеечников, как она называла подсудимых, каких-то парней, получивши срок за уклонение от воинской повинности.

Почему бы среди них не оказаться Марку?

И Юрий бомбардирует Викторию Петровну письмами, где угрозы чередуются со слезливой историей Марка. Недаром Виктория Петровна даже всплакнула над каким-то письмом. А то, что Юрий был дока в мелодраматических эффектах, я смог оценить по письмам к Лиде.

Пуля поставила точку в придуманной воспаленным сознанием Юрия истории.

Вторым был Андрей Князев. Постоянный соперник по стрельбе, причем, более удачливый, он в представлении Юрия сформировался как коварный обольститель, который увел у Марка любимую им девушку – Лиду. Да еще потом и бросил ее, чем подтвердил репутацию злобного ловеласа.

Разумеется, по логике Лепко, он заслуживал смерти. Это произошло.

Третьим адресатом...

Господи, неужели он убьет Лиду!

Дрожащими руками я вынул «сотку» и набрал номер телефона Лиды.

– Валерочка? – откликнулась Лида. – Солнышко, знаешь, какие мне цветы сегодня прислали? Не ты, часом?

– Господи, какие еще цветы? – ужаснулся я.

– Почему-то белые хризантемы, – ответила Лида. – Князев говорит, что не присылал, ты тоже отрицаешь... Значит, это он, мой таинственный поклонник!

– Какой ужас! – прокричал я. – Он что, тебе уже звонил?

– Еще нет, но я чувствую, что вот-вот должен позвонить, – игриво произнесла Лида. – Кстати, он мне еще и денег прислал.

– Почтовым переводом? – удивился я.

– Письмом! – воскликнула Лида. – Правда, почему-то мало, всего десять марок.

Я меня задроджала рука.

Десять марок – это был знак смерти. Дойчмарка означала Марк.

Все равно, что апельсиновые зернышки в рассказах Конан-Дойла.

– Немедленно перезванивай мне, слышишь? – закричал я. – Немедленно!

– Да что ты так волнуешься, солнышко? – сладко зевнула Лида. – Ну встретимся мы, может быть, познакомимся... Ты что, ревнуешь?

– Я хочу, чтобы ты была живой, понятно? – сказал я, как можно спокойнее, понимая, что спорить с ней сейчас бесполезно.

Если бы я даже стал рассказывать ей обо всех перепетиях этой истории, Лида бы решила, что просто-напросто ревную и отделалась бы шуткой.

Резкий удар вырвал телефон у меня из руки и отбросил его к стене дома в пяти метрах от меня.

Я подбежал и поднял треснувший аппарат, не понимая, что происходит.

Но когда я поднял глаза к кирпичной кладке, то на меня уставилась дырка в стене, из которой весело поблескивала предназначенная мне пуля.

Юрий был где-то рядом, возможно, видел, как я вхожу в дом.

Проследив за мной, он попытался устранить человека, который намеревался спутать ему карты. Наверняка, он помнил, как мне удалось чуть-чуть не обезвредить его еще там, на кладбище. И упускать шанс убрать меня с дороги перед третьим убийством он не мог.

Место было выбрано удачно.

Справа завод, слева забор. Впереди помойка, сзади пустырь. Народу никого.

Я юркнул за забор и, используя его, как прикрыте, помчался к своей автомашине по кромке земли, ежесекундно рискуя свалиться в свежевырытый котлован, наполовину заполненный дождевой водой.