Виктор Меньшов - Белая кобра

Он стоял посреди комнаты и с интересом и недоверием рассматривал неожиданный подарок. Вытряхнул на ладонь обойму, проверил наличие патронов, удивленно покачал головой и оглядевшись подтащил к себе колченогую табуретку, на которую и сел демонстративно не спеша посреди комнаты, глядя насмешливо на стенной шкаф, из которого я, как последний идиот, разглядывал его в дырочку.

Серега тем временем картинно заложил ногу на ногу, положил на колени пистолет, поглаживая рубчатую рукоять пальцами правой руки. Левую он положил на прут арматуры, словно на трость, отмахнув руку на полную длину. Ну ни дать ни взять государь на троне. Любил все же Серега всю эту мишуру и показуху.

— Ну что, Костя Голубев? — вкрадчиво спросил он, разглядывая шкаф. — И на старуху бывает проруха? Как же ты так опростоволосился, старый вояка?

Он помолчал, дожидаясь ответа, и не получив его, обиженно удивился:

— Ты что, даже поговорить с институтским товарищем не желаешь? Что-то совсем на тебя не похоже. Ты всегда был душою общества, балагуром и говоруном.

Он помолчал и потом пропел вполголоса:

— Поговори со мною, Костя, о чем-нибудь поговори…

И выжидающе посмотрел на створки стенного шкафа. Я бы и рад был поговорить, все же пока с тобой разговаривают, тебя не убивают, но я просто не мог сообразить, как появиться из этого проклятого шкафа. Толкнуть створки и предстать перед и без того торжествующим Серегой в нелепой позе, сидя задницей на тряпье, стыдно, а встать в узком шкафу мне было сложно. Я смотрел, за чтобы мне зацепиться, чтобы подняться. Самостоятельно я мог это сделать, только встав предварительно на четвереньки.

Хорош бы я был, показавшись из стенного шкафа на четвереньках! Пошарив по стенкам, я все же нашел оставшуюся от полок планку, уцепился, и стал подтягиваться, сдерживая стон. Кое-как приняв вертикальное положение, я перевел дыхание, и толкнул дверцы, торжественно появившись на свет перед улыбающимся от уха до уха Серегой.

— Ну вот и появился наш красавчик! — воскликнул Сергей, поднимая пистолет, направив его мне в грудь. — Ты только далеко не отходи от шкафа, стой там, ты хорошо вписываешься в интерьер именно в этом месте.

Я стоял молча. Что я мог ему ответить? Пускай повеселится — это его праздник. Я ждал выстрела, но Серега не торопился, он отрывался за все, что натерпелся от меня за это время. Я его не осуждал, надо же было куда-то выпустить пар. Лично меня жизнь приучила не придавать особого значения словам. В конце концов, слова не более чем слова, сотрясение воздуха. Сказаны — и забыты. А кто слышал?

— Нет, Костя, — громко вздохнул он. — Что-то скучно с тобой стало разговаривать, темы у тебя совсем неинтересные. Ну, раз рассказывать ты ничего не хочешь, давай займемся делами. Давай, дружок, снимай рюкзачок, что это ты, вполне взрослый здоровенный дяденька, бродишь по Москве с ярким рюкзачком, как пионер, или скаут какой? Снимай, снимай, не мучайся напрасными сомнениями. Там, куда ты сейчас пойдешь, точнее, там, куда я тебя отправлю, деньги не нужны. Там все счета по-другому оплачиваются.

— А зачем тебе мои деньги? — попробовал вилять и тянуть волынку я. — У тебя что, своих мало?

— Не придуривайся! — нетерпеливо пристукнул прутом по полу Серега. Давай деньги, и лучше поскорее. Мне некогда.

— Ну, это кому как, мне вот спешить совершенно некуда, — возразил я. Только у меня не все деньги, ты сам это прекрасно знаешь. И потом, если мне не изменяет память, ты интересовался товаром, а у меня его нет.

— Товар меня больше не интересует, — покривил губы Серега. — Будем считать, что я поумнел. И денег мне хватит тех, что у тебя.

— Я могу показать, где лежат остальные, — с готовностью предложил я свои услуги проводника. — И товар тоже.

— Да что ты говоришь? — скучно удивился он. — И ты отведешь меня в это таинственное место, а по дороге придумаешь, как свернуть мне шею? Нет уж, спасибо, я теперь не такой лох, каким был ещё вчера. Благодаря тебе и некоторым другим товарищам я прошел хорошую школу. Можно сказать, закончил её экстерном. Прогулка в страну Дураков на поле Чудес не состоится. Так что, Костя, вылезай из лодки, приплыли. Ты же солдат, сам должен понимать, что к чему. Проиграл — плати. Такая тебе, значит, выпала фишка, как ты сам говоришь…

Он замолчал, поняв, что я слушаю его вполуха.

— Куда ты смотришь, черт тебя возьми?! — раздраженно прикрикнул он, проследив мой взгляд мимо него, но не решаясь обернуться.

Он действительно кое-чему научился, надо отдать ему должное.

— В будущее, — пожал я плечами в ответ.

И я не врал. Я действительно смотрел прямо в свое будущее. Я смотрел через раскрытое окно на кирпичную стену за ним. Вот он — мой тупик. Интересно, а что там, за этой стеной? Есть там хоть что-нибудь похожее на жизнь?

Серега передернул ствол и нетерпеливо поторопил меня:

— Слушай, давай не будем затягивать церемонию прощания. Снимай рюкзак, и поскорее, сам понимаешь, у меня очень мало времени.

Я очень медленно потянул с плеча лямку рюкзака, в котором лежала моя спортивная сумка, и сделал ещё одну слабую попытку, я никак не мог смириться, что вот это вот — все, конец, финиш, точка.

— Ты, кажется, плохо меня понял, — попробовал я заинтересовать Серегу ещё раз. — Я точно знаю, где лежат все остальные деньги и весь товар, и я могу указать тебе это место.

Он посмотрел на меня взглядом скучным, как плохая погода, и терпеливо, как образцовый родитель капризному ребенку, повторил:

— Снимай рюкзак, Костя, чего зря тянуть? Все же предельно ясно.

— А ты знаешь, что Ирина погибла? — спросил я, блефуя, в надежде отвлечь его, выиграть ещё секунды, за которые может быть, что-то придумаю.

— В самом деле? — спросил он холодно и равнодушно, и добавил, подумав. — Жаль.

Вот когда я понял, что действительно — ВСЕ. Ничего ему не было жаль. Ничего и никого. Он даже не спросил, как погибла Ирина, не спросил, откуда мне это известно. Ему было все равно. Он сам уже умер. Умер раньше меня. Он полностью выгорел изнутри. Это не Сережка сидел передо мной, картинно развалившись на табуретке, это его фантом сидел здесь, клон, призрак, оболочка, двойник.

Мне стало противно и скучно. Я быстро, путаясь в лямках, снял рюкзак и бросил его себе под ноги.

— Подними! — крикнул взбешенный этим моим пренебрежением к нему, Серега. — Подними и подай мне!

— Да пошел ты…

Он поднялся с табуретки, резко отодвинув её, побелев от ярости. Не знаю, что уж его так взбесило, но он буквально трясся, сжимая в руках ржавый железный прут и пистолет, которые ходили ходуном.

— Пододвинь рюкзак ко мне! — уже орал Серега, выкатывая глаза. Подними его и подай немедленно мне! В руки подай!

Я смерил взглядом расстояние, понял, что не попаду, плюнул презрительно себе под ноги, просто в его сторону, и стал ждать выстрела.