Вера Русанова - Туманный берег

- Как твоя Света выглядела?

Та испугалась ещё больше:

- Как? Да обыкновенно! Я же тебе, по-моему, говорила: белая, фигуристая, размалеванная. В общем, ничего особенного. Пятнадцать раз на улице встретишь и не запомнишь.

- Отлично! - Лиля невесело усмехнулась. - Но без белых-то волос ты её, надеюсь, узнаешь?

Маринка прикрыла ладонью рот:

- Так это что, действительно, так серьезно? Ты думаешь, что это она... То есть, это получается, что я... Лиля, кто это?!

- Потом скажу, - она встала и, не дожидаясь приглашения, прошла в комнату. - Собирайся, поедем. Посидим возле одного замечательного подъезда, воздухом свежим подышим. Я пока книжки у тебя в шкафу посмотрю. Не возражаешь?

Марина, естественно, не возражала. Первой бросилась в комнату, схватила с полки косметичку и флакон туалетной воды, убежала в ванную. Лиля же подошла к шкафу и тихонько щелкнула ногтем по черному пластмассовому носу львенка-талисмана. Львенок равнодушно таращил на неё косенькие глазки, а она думала о том, другом львенке, нарисованном уже мертвой рукой на грязном подвальном песке...

Вернулась подруга минут через десять. Слегка подкрашенная, напряженная, с темнеющей в глазах тревогой. Извинившись за то, что копается, открыла дверцу шифоньера, достала белый бюстгальтер и длинное вискозное платье, стягивающееся сзади на талии мягким пояском. Торопливо переоделась, бросив смятый халат на кровать, сглотнув слюну, сообщила:

- Я готова. Поехали.

И они поехали. Сначала на троллейбусе, потом на метро. Прошли сквозь арку благопристойной "китайской стены" района, с магазинами, сбербанками, парикмахерскими и фотоателье. Немного поплутали по дворам. Наконец, забрались в сырую темную глушь, где серые "панельки" уныло выглядывали из зарослей корявых тополей с огромными лопухастыми листьями.

На лавочку перед самым подъездом садиться, естественно, не стали перешли на противоположную сторону детской площадки и там устроились рядом с ребристыми гаражами-"ракушками", занявшими полгазона.

Ждать пришлось долго. Маринка все искурилась и начала уже нервно хихикать на тему того, что надо было взять с собой помидоров, вареных яичек и термос с чаем - как на пикник. Лиля не отвечала. Она ощущала себя снайпером, которому дается три секунды и только один выстрел. Выстрел, который нужно успеть сделать между ударами собственного сердца.

Через два часа несчастная Марина принялась тихо подскуливать:

- Ну, сегодня же выходной! Может она, вообще, не появится? Может она уехала? Так и будем до ночи здесь сидеть?

И в этот момент дверь подъезда распахнулась.

Она вышла, приложив ладонь козырьком ко лбу и сощурившись на солнце. Убрала руку от лица, поправила на плече белую летнюю сумочку, сделанную из переплетенных полосок кожи. Слегка покачиваясь на тонких каблуках, спустилась с крыльца. На ней не было ни солнцезащитных очков, ни парика. Незагорелое, довольно бледное лицо, на самом деле, хорошая фигура. Лиля с удивлением поняла, что впервые это заметила. Подчеркнуть талию, наложить яркий макияж, надеть парки - черный, либо белый - и получится совсем другая женщина. Другая, незнакомая...

- Светка! - выдохнула Марина. - Честно слово, Светка! Только со стрижкой и одета не так, как обычно... Лиля, кто это? Как ты её выследила?

- Это Алла, - ответила она почти спокойно и, разжав ладонь, выронила на землю сломанную и перекрученную зеленую веточку. - Алла Леонидовна Денисова. Талантливый педиатр, попытавшийся когда-то спасти новорожденную дочь Олеси Кузнецовой...

Спустя три часа Лиля зашла в главный подъезд областной прокуратуры, сказала дежурному, что у неё нет повестки, и её никто не вызывал, но ей необходимо срочно встретиться со следователем Андреем Щурком. Дежурный куда-то позвонил, её пропустили. Она некоторое время постояла на лестнице, борясь с головокружением и противным, скользким страхом, заставляющем все тело противно дрожать. Расстегнула сумочку, проверила, на месте ли фотографии...

В результате случилось именно то, чего она больше всего боялась. Следователь был в кабинете не один, а с тем самым, наглым и белобрысым оперативником, жевавшим когда-то шоколадку с "лионом". Оперативник сидел на подоконнике и курил, стряхивая пепел в банку из-под кофе. Темноволосый следователь что-то писал на листе бумаги. В кабинете висело кружевное облачко сизого дыма, в грязное оконное стекло билась несчастная оса.

- Ба! Какие люди! - воскликнул оперативник, отставив банку и хлопнув себя ладонями по коленям. И зло добавил. - Только рыжие! И где ж это мы прятались?

- Я уже не прячусь. Я пришла, - сказала она.

- А чего так? Деньги кончились? Жрать стало нечего? Ребенок где?

- Оля со мной... То есть, сейчас она в одной квартире, с ней няня. Няня ничего не знала, она не в курсе.

Следователь словно бы и не удивился её приходу. Спокойно отодвинул листок в сторону, вздохнул:

- Очки, пожалуйста, снимите.

Лиля только теперь сообразила, что до сих пор стоит в солнцезащитных очках. Торопливо сдвинула их на лоб, передернула плечами:

- Извините...

- Ничего... Вы пришли сделать чистосердечное признание или... Или случилось что-то еще?

Она заглянула в его карие глаза, и на секунду ей показалось, что он тревожно ждет чего-то... Впрочем, белобрысый тут же перебил:

- Да, ладно, Андрей! Пусть сама все рассказывает. Наши с тобой соображения - это наши с тобой соображения. Пряталась же она почему-то столько дней?

Да, - её ноги снова противно ослабели, от дыма совсем разболелась голова. - Случилось что-то еще. Никакого признания я делать не буду, потому что я и раньше не лгала вам ни словом. Почти не лгала...

- Почти? - ехидно уточнил оперативник.

- Почти... Я соврала в том, что касалось подруги. Это была не подруга, меня вынудили пойти в это кафе, заставили надеть плащ и очки. В общем... В общем, не надо так усмехаться: я все вам расскажу по порядку. Каких-то особенных доказательств у меня нет, но вот это, - она расстегнула сумочку, достала фотографии. - С этого я хотела бы начать. Это касается львенка, "лиона". Вы ведь подумали про "Леона", так? Про фильм Бессона, и про то, что Олеся таким образом меня обвиняла?

Следователь и белобрысый быстро переглянулись.

- Рыжая, но не дура! - почти весело заметил оперативник. Щурок же выбрался из-за стола, подошел и взял из её дрожащих рук фотографии.

На первом снимке была Олеся, поднимающая тост в студенческой компании, на второй - она же, делающая дома уроки. Учебник русского языка, мохнатый мишка на диване.

- Она не могла нарисовать этого львенка, - проговорила Лиля, боясь, что вот-вот расплачется: нервное напряжение было слишком сильным. - И она его не рисовала. А намек вы, действительно, поняли правильно. Вас тыкали носом в меня, вам объясняли: "убийца воспитывает ребенка".