Олег Уланов - Москва – Филадельфия

— Мэри, пожалуйста, скажите господину Умелову, что у меня на Филиппинах есть хорошие связи в административных органах власти и среди местных журналистов, которые могут помочь нам в получении необходимой информации.

Татцуо сознательно употребил местоимение «нам», надеясь таким образом заставить Умелова думать, что теперь это их совместное расследование.

Дослушав перевод, Олег широко улыбнулся:

— Вот это здорово! А то я уже всю голову сломал, как мне там получать нужную информацию и на кого опереться. Спроси его, — обратился он к Мэри, — он сможет взять небольшой отпуск или служебную командировку, чтобы помочь мне на Филиппинах?

Услышав это, Татцуо еле сдержал свои эмоции. Получалось, что он не сам навязался, а Умелов пригласил его стать партнером по расследованию.

Сделав незаинтересованное выражение лица, Татцуо кивнул головой и, как показалось Мэри, с достоинством ответил:

— Да, я смогу выехать в служебную командировку в Манилу. Мне нужно только знать о предстоящей поездке за несколько дней, чтобы успеть оформить визу и командировочные документы.

Умелов понял смысл сказанного японцем и, не дожидаясь перевода, ответил по-английски:

— Отлично! Я думаю, что смогу тебе всё это сообщить за несколько дней до прибытия в Манилу.

Мэри удивленно посмотрела на Олега.

— Боже мой, не прошло и года, как ты заговорил по-английски!

Олег смущенно пожал плечами:

— У меня просто очень хороший учитель.

Татцуо не понял, о чём говорили русские, поскольку Мэри не стала переводить Татцуо последние несколько фраз. Но для него это было уже не так важно. Главное, что цель, которую перед ним поставили сотрудники информационно-исследовательское бюро, была достигнута. Умелов с сегодняшнего дня полностью доверял Татцуо и рассчитывал на его поддержку и помощь в дальнейшем расследовании.

Если бы Татцуо знал тогда, что ему придется пережить в самое ближайшее время.

Неделя пролетела быстро. Проводив японского журналиста, как положено, по русскому обычаю — с рюмкой-другой крепкой русской водки, Умелов в сопровождении Мэри и Вадима возвращался из международного аэропорта. Олег был искренне удивлен тому, как стойко держался Татцуо после такого количества выпитого, включая «на посошок», «стременные» и «на ход ноги».

«Главное, чтобы его пропустили на борт самолета», — нетрезво размышлял Умелов, облокотившись на высокую спинку сидения микроавтобуса, на котором они возвращались в Москву.

О! Если бы видел Олег, с каким трудом Татцуо проходил паспортный контроль… В какой-нибудь другой стране в таком состоянии японского журналиста вряд ли бы пустили дальше терминала, но российские пограничники, зная ментальность и гостеприимство своих сограждан, с пониманием относились к некоторым иностранцам с осоловевшими глазами.

Да, такая она — Россия! Уж ежели кто приезжает к нам в гости, тому обязательно придётся пострадать от нашего радушия и душой, и телом…

— Олег, ты спишь? — голос Мэри заставил Умелова поднять отяжелевшие веки.

Растерев виски и уши, Умелов потускневшими глазами посмотрел через забрызганное стекло салона на улицу.

— Где мы? — хрипло спросил он.

— Да, Олег Викторович, вы, я вижу, неслабо с японцем посидели, — произнёс Вадим, глядя на Олега через зеркало заднего вида.

— Мы в Москве. Только что проводили твоего японского коллегу на самолет и сейчас возвращаемся к себе домой, — как можно спокойнее произнесла Мэри.

— А он улетел? — Олег понимал, что сказал глупость, но ничего не мог с собой поделать.

— Нет, остался! — не выдержав, зло парировала Мэри.

Ей не нравилось, что Умелов сегодня слишком много выпил.

Откинувшись на спинку сидения, Олег снова закрыл глаза. Так, в тяжелой хмельной полудреме, он ехал почти до самого дома.

Когда они с Мэри переступили порог его квартиры, Умелов нетвердой походкой прошел в спальню и прямо в верней одежде рухнул на кровать.

Вадим, вошедший следом за Мэри, посмотрел на демарш Олега и сочувственно произнес:

— Ничего, страшного. Сейчас проспится пару часов и как огурчик будет. Помощь нужна?

Мэри отрицательно помотала головой:

— Нет, спасибо.

— Тогда я пошел.

— До свидания, Вадим.

— До завтра.

Не успела Мэри закрыть за Вадимом дверь, как зазвонил телефон. Она прошла в комнату и, сняв трубку, спросила:

— Алло, слушаю вас.

В трубке возникла небольшая пауза, после чего мужской голос с легким акцентом произнёс:

— Я хочу поговорить с господином Умеловым.

— Извините, но сейчас он не может с вами говорить.

Мэри хотела положить трубку, но мужчина остановил ее словами:

— Скажите господину Умелову, что с ним хочет поговорить помощник господина Таканиси.

За последние несколько дней Мэри, много раз слышавшая эту японскую фамилию, на мгновение оцепенела, соображая как ей сейчас поступить.

— Подождите, пожалуйста, — скованно произнесла она в трубку.

Зайдя в спальню, она присела рядом с Олегом и слегка потрясла его за плечо. Он с трудом открыл глаза.

— Тебе звонят, — взволнованно сказала Мэри.

— Кто?

— Мужчина. Он представился, как помощник господина Таканиси.

Хмель тут же, как рукой сняло. Умелов быстро поднялся и подошёл к телефону:

— Я слушаю.

— Господин Умелов?

— Да.

— С вами говорит Ацухито. Надеюсь, вы меня помните?

— Да.

— Господин Умелов, мне необходимо срочно встретится с вами…

Ацухито Осака изо всех сил старался сосредоточиться, чтобы найти точку внутреннего равновесия. Но мысль, что сегодня в Японию вылетает журналист газеты «Асахи Симбун», у которого в багаже может лежать оригинал злополучного предсмертного письма покойного вулканолога, не давала сделать этого.

Если письмо действительно находилось у журналиста Татцуо Нагаи, то его оябун господин Таканиси не простит Ацухито этот провал. И потерей мизинца тут явно не обойдется.

Русский «вор в законе» Угол не смог убрать Нагаи в Москве так, чтобы это походило на некую случайность или уличную драку. Убивать Татцуо, используя киллера, не было никакого смысла, потому что надо было быть на сто процентов уверенным, что письмо не попадёт в средства массовой информации по другим каналам.

Умелова трогать тоже было бессмысленно, поскольку пока не было точно известно, где русский журналист хранит этот компромат.

Ацухито еще раз представил себе, что может произойти с ним, если письмо окажется в японской прессе. Решив, наконец, покончить с тягостным неведением, он набрал номер телефона русского журналиста Умелова.

Голос Умелова в трубке придал Ацухито уверенности. Он решил идти ва-банк.