Фридрих Незнанский - Операция Фауст

— Двое?!

— Вы знаете, я близорука, не хочется признаваться в этом красивым молодым людям. И очки предпочитаю не носить. С Вовчиком был юноша, и я строила ему глазки, просто так, по привычке. Но он особого внимания на меня не обратил. В нем было что-то странное, знаете ли. Вроде бы он педик. Потом молодой человек куда-то исчез, как испарился, а Вовчик нагло подсел за мой столик.

Я показываю Ляле фоторобот второго убийцы Ким.

— А вы знаете, похож. Волосы ежиком, как и у Вовчика, кстати. Но голову не могу дать на отсечение, что это он. Рисунок какой-то расплывчатый...

Но я его узнаю, если увижу. Думаю, что узнаю... Во что одеты? Оба в черные кожаные куртки, это я хорошо помню...

На следующий день после убийства Ким оба преступника сидят напротив Московского уголовного розыска и попивают кофе. Убийцы, лишенные охранительного разума: вместо того, чтобы забиться в нору и сидеть там, дрожа от страха, что их сейчас накроют, они разгуливают по Москве знакомятся с женщинами, проповедуют им гитлеровские идеи...

Больше Ляля ничего не могла сказать в дополнение к рассказу Викулова. Фамилию она не спрашивала. Больше с ним не встречалась. Нет, не упоминал, где живет и чем занимается. Проводил после вечеринки домой. Между прочими — даже не лез целоваться. Я задаю один за другим наводящие вопросы, но ни на один не получаю стоящего ответа.

И вот наконец.

— Ах, да! Он сказал: «Вы знаете, Лялечка, я как Золушка — ровно в полночь должен быть у ворот».

Я его спрашиваю: «Вам далеко ехать, Володя?» Что с вами, Александр Борисович?

Вот идиот! Ну, конечно же — Вовчик — Володя — Владимир — Дима!

— Нет, нет, ничего, продолжайте. Вы спросили: «Вам далеко ехать, Володя».

— Да, я говорю: «Вам далеко ехать, Володя? А то ведь уже половина двенадцатого». — «Нет, говорит, пятнадцать минут на автобусе. Через пять минут по расписанию мой автобус». Вот и все.

— Где вы живете, Ляля?

— Улица 26 Бакинских комиссаров, рядом с метро «Юго-Западная».

— У вас здесь телефон есть?

Я, набирая «02», называю сегодняшний пароль для справок — «Крылья Советов» — и через полминуты получаю ответ: в 23 часа 36 минут по субботам от станции «Юго-Западная» отходит автобус номер 258 по маршруту «Станция метро «Юго-Западная» — Высшие офицерские курсы Министерства обороны СССР «Выстрел». Время следования —15 минут.

Мне очень хочется верить этим людям, толстяку Викулову и красивой актрисе Ляле Истоминой, я и им верю. Уверен, что они не побегут, как только за мной закроется дверь, звонить этому Диме-Володе. Но я просто не имею права испытывать судьбу и поэтому предлагаю:

— Извините меня, но вам придется со мной проехаться до этих курсов.

Главный специалист Министерства сельского машиностроения, по-моему, просто рад участвовать в приключении, актриса же пожимает плечами и спрашивает:

—Видно, этот «Золушка» украл что-то более значительное, чем зажигалку?

Я рассчитывал, что все произойдет совсем не так, как случилось. Мне казалось — я приеду в этот военный городок «Выстрел», вотчину генерал-полковника Драгунского, и незаметненько так, как бывалый оперативник, наведу справки про этого Диму-Володю, а затем, подключив романовских ребят, бесшумно, без криков и сопротивления, задержу этого подонка по подозрению в убийстве Ким Лапшой, он у меня запоет, я ему такую жизнь устрою, расколю его в два счета без «подсадных уток» и камерных разборок, так что чертям тошно станет.

В военном городке «Выстрел» встретил меня не генерал Драгунский, а дежурный сержант. Вызвал дежурного капитана. Тот усадил моих спутников в ленинской комнате, вручил им газеты, а меня отвел в штаб к дежурному по части. Подполковник снял фуражку, поскреб лысину, стал рыться в толстых журналах: ни в каких компьютерах не копался. Он лишь уточнил, хмурясь и сняв очки:

— Владимир, говорите? Вот этот, что на портрете? Да-а, задали вы нам задачку! К нам сотни офицеров приезжают. Вот если б фамилию назвали или часть, тогда другое дело!

— Если б я знал часть и фамилию, я бы к вам, товарищ подполковник, вряд ли приехал.

Он понимающе кивает головой и названивает по телефону — вызывает комендантов общежитий.

Они входят в помещение штаба один за другим. Молча рассматривают портрет работы карикатуриста Карасева. Наконец один из них — щеголеватый прапорщик—произносит:

— Да это же, товарищ подполковник, лейтенант Ивонин, вернее, теперь старший лейтенант. Герой Советского Союза. Он проживал у меня в пятнадцатой казарме, приезжал в Москву из Афганистана, чтоб в Кремле звездочку получить. Слыхали небось про семерых героев. Им за Афганистан Андрей Андреевич Громыко Звезды вручал. А останавливались эти ребята у нас, кроме Дубова, конечно. Дубову присвоили звание посмертно... У меня замирает сердце:

— А где сейчас этот старший лейтенант Ивонин? В общежитии? Или в центр уехал?

— Зачем в общежитии? Зачем в центр уехал? Он сегодня утром в Афганистан укатил...

Я открыл дверь и решил, что попал не к себе — уж очень было чисто и как-то по-особому прибрано. Иногда моя мама наводит у меня чистоту: драит кастрюли и сковородку, моет холодильник. Но сейчас был ясно виден не мамин «почерк», по части наведения порядка она была не сильна, и мой отчим в своей собственной квартире обычно подбирал брошенные на стулья юбки и бюстгальтеры и делал это безропотно, так как знал, что чувство «вещи на своем месте» у мамы полностью отсутствовало. Я унаследовал это от мамы со всей полнотой: ботинки я оставлял в ванной, галстук цеплял на ручку кухонной двери и громоздил на письменный стол тюк белья из прачечной. Так вот все это волшебным образом обрело свои правильные места, а в кухне под раковиной была распластана чисто отстиранная тряпка (мои старые спортивные штаны).

И я услышал шум душа: Боже ж мой, неужели это Лана убрала квартиру?! Я осторожно заглянул в ванную комнату — за прозрачной хлорвиниловой занавеской, в конусе водяного потока, стояла Лана в тюрбане из махрового полотенца и с поднятыми словно в восточной молитве руками. Я замер от необыкновенной красоты ее обнаженного тела. А она, нисколько не смутившись, сказала обыденным голосом:

— Почему ты сказал, что у тебя непорядок? По-моему, чище, чем всегда...

И я понял тайну чудесного преображения своего жилища: это бунинская майорша навела марафет.

— Чему ты смеешься?

— Да так... рад, что ты здесь, — соврал я. То есть я был действительно рад этому, но смешно мне было совсем по другому поводу. Я представил себе почему-то толстую бабу Бунина, которая четко знала свое дело: порезвилась и за уборку...

Лана все еще стояла в молитвенной позе; с закрытыми глазами, загорелая до темноты бронзы, мощная и грациозная одновременно. Я закрутил душевой кран, и она, не открывая глаз, положила руки мне на плечи...