Том Кристенсен - Царство мертвых

Солнце стояло в зените, и температура перевалила за сорок градусов. Вот уже две недели, как летняя жара достигла своего предела.

Саидаль-Харби расхаживал взад-вперед по мраморному полу передней. Сидеть на месте он сейчас не мог. Все тело словно зудело, он то и дело тревожно поглядывал сквозь высокие, в человеческий рост, окна на пыльные камни двора.

Второй раз в жизни его охватило предчувствие — он не мог подобрать другого слова, чтобы описать это состояние, которое снова им овладело: внезапно нахлынула внутренняя тревога, запустила по венам адреналин, заставила сердце нестись вскачь, а щеки пылать огнем. Беспокойство захлестнуло все его существо, принуждая ноги и руки к постоянному движению. Он все время встряхивал кистями, будто только что их намочил. Ни сидеть спокойно, ни стоять невозможно. В голове непрерывно выла сирена. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, словно ныряльщик перед погружением.

Когда же большие ворота в четырехметровой стене открылись и появился автомобиль, он как вкопанный замер посреди холла. Черный «мерседес», на заднем сиденье которого он увидел свою мать, медленно, точно похоронный катафалк, въехал во двор. Взметнулась пыль, от раскаленных каменных плит двора полыхнуло жаром — казалось, колеса вот-вот расплавятся.

Впервые предчувствие посетило его, когда он был семилетним ребенком. Няня тогда только-только уложила его в постель. Тут оно и нахлынуло, внезапно и без всякой причины: в голове раздался резкий настойчивый звук. Он запомнил это чувство на удивление отчетливо — сильное, неукротимое, оно заставило его в панике вскочить с постели и закричать. В клетки его мозга словно впрыснули невероятную смесь ощущения катастрофы, ужаса и смерти. Прибежала няня, подняла его, вывела из спальни. В коридоре стояла, широко открыв глаза, его сестренка-близнец, Нура, разбуженная криками. Молча она взяла его руку и крепко сжала в своей. Они отвели его вниз, на кухню, попытались напоить водой. Но он все кричал, кричал, няня потом рассказывала, что с ним приключилась настоящая истерика, а Нура не отходила ни на шаг и смотрела на него серьезными, встревоженными глазами. В конце концов они втроем уселись внизу, в том самом холле, где он стоял теперь в ожидании. Сидели и ждали родителей, которые тем вечером в спешке покинули дом. Саид продолжал кричать, плакать и всхлипывать, а почему — при всем желании объяснить не мог.

Успокоить его удалось только Нуре. Она рассказала ему одну из своих историй, ту самую, что много раз рассказывала раньше. Ее голос был чист и спокоен, а взгляд сулил удивительные приключения. По-прежнему держа братишку за руку, она снова рассказала о бедной девушке, которая в конце концов вышла замуж за принца:

В тот раз во двор въехали три автомобиля, в них сидели отец — шейх Файез Ахмед аль-Харби, — мать и две старшие сестры — Мира и Ханан. Когда все они очутились перед ним, он уже знал, что произошло. Понял в одну секунду. Но откуда взялись эта внутренняя тревога, эта воющая в голове сирена, а затем уверенность, было непонятно, и никто не мог этого объяснить; должно быть, сам Аллах даровал ему эту удивительную способность — способность предчувствовать важные события.

Мать сдернула с головы платок, присела на корточки, протянула руки к нему и Нуре. Нура сразу же метнулась к ней, а он остался стоять. Прижался к няне и ни в какую не соглашался подойти, потому что знал, твердо знал, что как только почувствует тепло ее тела, как только мать нежно прижмется мокрой от слез щекой к его лицу, порывисто притянет его к себе, она мягкими губами прошепчет ему на ухо, что бабушка умерла.

«Мерседес», привезший мать, остановился у одного из трех гаражей. Шофер вышел, открыл заднюю дверцу.

Саид вдруг оцепенел, и вместе с тем ему страстно хотелось убежать и спрятаться.

Немного погодя он увидел, как в открытой дверце автомобиля появилась аба и тупоносые туфли на высоких каблуках ступили на пыльные, раскаленные камни двора. Шофер подал руку, мать оперлась на нее и, перед тем как медленно двинуться к дому, на мгновение замерла, чтобы собраться, как человек, переживший потрясение.

Входя в дом, она на секунду-другую скрылась за фигурой шофера, а Саид так и стоял, прижав ладони к щекам. Мать увидела его, остановилась. На этот раз она не сняла чадру, не бросилась к нему, протянув руки, не села перед ним на корточки. Просто стояла.

Саид медленно отнял ладони от щек, уронил руки. Обессиленно замер, окаменел.

— Саид, я только что из больницы, — сказала она.

Он не ответил, не издал ни единого звука.

— С Нурой… все очень плохо.

— Она умерла?

Он услышал, как шофер закрыл входную дверь, и краем глаза увидел в окно, как тот медленно, большими шагами, пересекает двор.

Мать сделала несколько шагов и снова остановилась, будто хотела подойти к нему, но передумала. Повернулась и тяжело зашаркала по блестящему полу к одному из больших глубоких кресел, расставленных вокруг стеклянного столика. С глубоким вздохом села, сняла чадру. Густые, черные с проседью волосы, заплетенные в тугую косу, лежали на спине.

— Нура умерла? — снова спросил он.

Она едва заметно кивнула, потом подняла голову и встретилась с ним глазами.

— Да, Саид, умерла.

Саид стоял, сжимая и разжимая кулаки, из груди невольно вырвались несколько сдавленных стонов, он всхлипнул, ловя ртом воздух.

— Присядь сюда, рядом. — Мать положила руку на подлокотник соседнего кресла.

Он медленно тряхнул головой.

— Я хочу ее увидеть.

— Нет, — она качнула головой, — нельзя. Ее лицо изуродовано… даже мне не позволили взглянуть на нее.

— Что он сделал на сей раз?

— Это был несчастный случай, Саид…

Он сделал над собой усилие, чтобы не закричать на мать.

— Поклянись… Аллахом, что это не он убил ее.

— Как я могу поклясться, ведь меня там не было. С ним разговаривал твой отец.

— Тогда скажи мне, что это был за несчастный случай.

— Автомобильная авария…

— Что за авария? Ее сбила машина?

— Он сдавал назад, — кивнула она, — а Нура внезапно оказалась за багажником. Он ее не видел… все произошло так быстро…

— Почему же ты не плачешь, мама? Твоя дочь мертва!

Мать налила себе воды из металлического термоса, который стоял на столике. Крепко сжала стакан обеими руками.

— У меня больше нет слез. И незачем разговаривать со мной таким тоном, Саид. Твой взрывной характер… когда-нибудь он доведет тебя до беды. На все воля Создателя, хотя как раз сейчас мы никак не можем этого понять. — Она пригубила стакан и снова похлопала рукой по подлокотнику соседнего кресла. — Сядь сюда, Саид, рядом со мной.