Вэл Макдермид - Последний соблазн

— Твою мать, — в ярости выдохнул он.

Это научит его доверять Тадзио, что бы тот ни говорил.

Кразич был до того поражен, что едва не забыл, зачем сидит в «опеле». Женщина уже давно миновала его автомобиль, когда он взял себя в руки и вылез из машины. Она шла быстрым шагом, уверенно чеканя шаг длинными ногами. Кразичу пришлось поторопиться, чтобы не потерять ее из виду, когда она дошла до перекрестка на Оливерплац и повернула направо.

На углу Кразич увидел, что она остановилась у газетного киоска, и, пока она покупала английскую газету, он постоял рядом с несколькими пешеходами, которые ждали, когда на светофоре зажжется зеленый свет. После этого она отправилась в кафе, которое располагалось чуть дальше. Оптимист-хозяин выставил несколько столиков на тротуар, однако весна еще только начиналась и берлинцы не спешили располагаться на улице. Кэролин Джексон тоже предпочла столик внутри кафе.

Кразич помедлил. Не исключено, что женщина собиралась с кем-нибудь встретиться или кому-нибудь позвонить. Ему же не хотелось с самого начала привлекать к себе внимание, но и пустить дело насамотек он тоже не мог. Тогда он торопливо прошел мимо кафе, отметив мысленно, что половина столиков занята. Наверное, там все же довольно много народу. Минут пять Кразич простоял у магазина, задумчиво разглядывая витрину, потом зашагал обратно в сторону кафе. Он сел за стойку, откуда мог видеть макушку Кэрол. Ему совсем не хотелось смотреть на ее лицо, потому что вдвойне страшно смотреть на женщину, которая ни дать ни взять Катерина, словно та и не умерла вовсе.

Тем временем Кэролин Джексон всего-навсего читала газету и пила черный кофе. Кразич заказал чашку эспрессо и порцию «Джека Дэниэлса» и стал медленно пить то и другое. Тридцать пять минут спустя Кэролин Джексон сложила газету, убрала ее в сумку, заплатила по счету и вышла из кафе. К этому времени Кразич тоже расплатился и последовал за ней, желая знать, куда она направится. «На Курфюрстендамм отправилась», — недовольно подумал он. Женщины и магазины. Что тут поделаешь?

Через два часа Кразич все еще следовал за Кэролин Джексон по пятам. Она посетила около полудюжины магазинов одежды, присматриваясь к дизайнерским новинкам, заодно купила парочку дисков с классической музыкой в музыкальном магазине и ни разу не заговорила ни с кем, кроме продавцов. У Кразича голова шла кругом. К тому же он чувствовал себя словно вишенка в навозной куче. И решил, что приспособит кого-нибудь еще для хождений за Кэролин, это уж как пить дать. В идеале это должна быть женщина. Но если не получится, то пусть будет кто-нибудь из парней, которого больше интересует Армани, чем Армалит. [14] То есть винтовка.

И когда Кэролин Джексон повернула назад, Кразич не спускал с нее глаз, пока она не вошла в свой подъезд. Вот это и называется бесполезной тратой времени. Через час она должна была встретиться с Тадзио, и Кразич решил, что больше ждать нечего. Однако этого времени хватит, чтобы подыскать замену. Он уселся за руль «опеля» и вынул телефон. Если Кэролин Джексон хитрит, он непременно об этом узнает. Однако пусть кто-нибудь другой ходит за ней.

С каждой минутой Тони все больше ценил Петру Беккер. Она позвонила ему в девять семнадцать и сообщила, что к нему едет автомобиль, который отвезет его на аэродром Темпельхоф, откуда он отправится в короткую поездку в Бремен. Там его встретят детективы, занимающиеся расследованием убийства Маргарет Шиллинг.

— Как вам, черт подери, это удалось? — спросил он, чувствуя себя не совсем хорошо от недостатка сна.

— Я соврала, — как ни в чем не бывало ответила Петра. — Сказала, что вы главный по психологическим портретам в Англии и делаете кое-какую работу для Европола, поэтому мы будем очень благодарны, если они уделят вам внимание.

— Петра, вы потрясающая женщина, — отозвался Тони.

— Мне это уже говорили, правда, не мужчины, — сухо произнесла она.

— Я правильно понимаю, что в Бремене пока еще никто не соотнес убийство Маргарет с более ранним убийством в Гейдельберге?

— В Гейдельберге ребята до того хотели спихнуть это тупиковое дело нам, что продали его прессе как убийство из-за наркотиков, а не ритуальное убийство, поэтому оно не стало газетной сенсацией у них в городе. Меня бы очень удивило, если бы в Бремене кто-нибудь читал сводку об этом убийстве.

— Как вы себя ощущаете в качестве единственного полицейского в стране, которому пришло в голову соединить их в одно дело?

Тони не смог удержаться от этого вопроса. Никогда не мог.

— Хотите знать правду?

— Конечно.

— Для меня это кайф. Знаю, что мне придется в конце концов выйти из подполья, потому что я не в кино. Но пока что мне нравится. И все-таки у нас с вами нет времени на разговоры. Вам надо успеть на самолет.

Тони улыбнулся. Ответ был уклончивый, но он не возражал.

— Спасибо за поддержку.

— Не стоит. Приятного вам дня. Мы еще поговорим, да?

— Очень скоро я смогу кое-что вам предоставить, только не ждите чуда, — состорожничал Тони.

Петра рассмеялась:

— Я не верю в чудеса.

Детектив, встречавший Тони в Бремене, оказался приземистым блондином лет тридцати с небольшим, отлично говорившим по-английски.

— Берндт Гефс. Зовите меня Берндтом, — представился он.

У него был пресыщенный вид человека, которого невозможно ничем удивить. Тони уже приходилось встречаться с такими полицейскими. Расстраивало его то, что это не было позой, как не было защитной маской, а скорее говорило о притуплённой чувствительности и, соответственно, о неспособности к сопереживанию.

Естественно, Берндт не выказал никаких эмоций по поводу убитой женщины, чью смерть он расследовал, и всю дорогу до Бремена называл ее исключительно «Шиллинг». В ответ на это Тони подчеркнуто говорил «доктор», упоминая Маргарет.

По дороге к Бремену они миновали широкий мост над вздувшимся Везером.

— Река высоко поднялась, — заметил Тони, чтобы заполнить паузу, наступившую, когда Берндт покончил с изложением малополезной информации.

— Ну, не так, как Рейн или Одер, — отозвался Берндт. — Вряд ли он выйдет из берегов.

— А как баржи? Как они справляются?

— Они не справляются, не могут. Им не хватает мощностей, когда река поднимается. Если она поднимется еще выше, ее временно закроют для судоходства. Рейн уже закрыт. Все суда стоят на причале. Шкиперы рвут на себе волосы, подсчитывая убытки, а матросы знай себе пьют.

— Немного удовольствия для местных полицейских.

Берндт пожал плечами.

— По крайней мере, не шатаются по улицам, — проговорил он с визгливым смешком. — Вон там собор, — зачем-то добавил он, потому что не заметить башни-близнецы не было никакой возможности. — Шиллинг была в центре тем самым днем, когда умерла. Она ела одна в маленьком баре рядом с рыночной площадью.