Вэл Макдермид - Последний соблазн

Зачем им понадобилось бросать ее на то, чем она никогда прежде не занималась? Наверняка они изучили ее досье и знают, что она никогда не работала под прикрытием, даже в самом начале своей карьеры. Ничего такого не было в ее прошлом, что говорило бы о ее способностях к перевоплощению.

Выезжая на Мэрилбоун-роуд, Кэрол поняла, отчего больше всего нервничает. Она не знала, справится ли с заданием. А этого Кэрол терпеть не могла. Это было даже хуже, чем удар исподтишка, — она боялась провала.

Если она хочет стать победительницей в этой игре, то следует серьезно подготовиться. И Кэрол решила не медлить.

Франсис резала овощи, когда пришел Тони, и стук ножа по деревянной доске перекликался с голосами Радио-4. Тони постоял на пороге, наслаждаясь обыденной, уютной и столь непривычной для него картиной приготовления ужина женщиной. Франсис Маккей, тридцати семи лет, преподавала французский и испанский языки в средней школе Сент-Эндрюса. У нее были иссиня-черные волосы, сапфировые глаза, бледная кожа, какой ее наградили предки с Гебридских островов, подтянутая фигура гольфистки, да еще она отличалась острым чувством юмора, почти циничным. Они познакомились, когда Тони стал членом местного клуба любителей бриджа. В карты он не играл со студенческих времен, но решил поискать в прошлом что-то, что могло помочь ему построить новую жизнь, сложить по кирпичику новый дом, то есть пройти путь, который он мысленно называл «вновь стать человеком».

Бывший партнер Франсис перевелся на новую работу в Абердин, и ей, как и Тони, требовался кто-то, с кем она могла бы найти взаимопонимание. Игра у них пошла с самого начала. Потом карточные вечеринки стали случаться и вне клуба. Наконец последовало приглашение на обед — накануне очередного турнира, к которому следовало подготовиться. В следующие несколько недель они вместе побывали в театре, во всех пабах Ист-Ньюка, побродили под хлестким северо-восточным ветром в Вест-Сэндс. Тони нравилась Франсис, однако не до умопомрачения, поэтому он легко сделал следующий шаг.

Тони давно пытался побороть импотенцию, превращавшую в кошмар его существование. Он не хотел пользоваться ни виагрой, ни другими лекарствами, чтобы избавиться от психологической проблемы. Однако если всерьез начинать новую жизнь, то не стоило цепляться за принципы прежней жизни. И он стал принимать таблетки.

Для него был новым сам факт того, что он мог оказаться в постели с женщиной и не бояться неудачи. Избавившись от худшего из страхов, Тони избавился и от тревоги, которую всегда испытывал во время предварительных ласк, опасаясь фиаско. Теперь он чувствовал себя уверенно, был в состоянии спросить женщину, чего бы ей хотелось, зная, что сможет дать ей это. Казалось, Франсис все устраивало, и она не требовала большего. В первый раз Тони ощутил себя мачо, настоящим мужчиной, который умеет угодить женщине.

И все же, и все же… Несмотря на физическое удовлетворение, Тони не мог не думать о том, что обновление было скорее косметическим, чем радикальным. Оно даже не коснулось симптомов, просто Тони сделал вид, будто их нет и не было. Он всего лишь надел другую маску и спрятал под ней свою человеческую несостоятельность.

Наверное, все было бы иначе, если бы близость с Франсис переросла в нечто большее. Однако любовь оказалась не для Тони. Любовь была для тех, кто мог что-то дать, во всяком случае, не так мало, как мог дать он. Тони научился не думать о любви. Не стоило мечтать о несбыточном. Язык любви был ему недоступен, и, горюй не горюй, этого он не мог изменить. Итак, Тони похоронил свои страхи вместе с функциональной импотенцией и обрел с Франсис нечто вроде душевного покоя.

Со временем Тони научился принимать это как само собой разумеющееся. Иногда, правда, он вдруг начинал анализировать свою жизнь, но такие моменты случались все реже и реже. Ему казалось, что он младенец, который учится ходить. Поначалу это требовало большой сосредоточенности, и он постоянно набивал себе шишки. Но постепенно тело стало забывать, что удачный шаг — это счастье не случившегося падения. И в конце концов научилось не воспринимать нормальное хождение как чудо.

То же самое касалось и его отношений с Франсис. У нее был собственный современный дом, то есть половина дома на окраине Сент-Эндрюса. Чаще всего они проводили пару ночей в неделю у нее, пару ночей у него, а остальные дни и ночи порознь. Такое положение вещей устраивало обоих, и у них практически не было разногласий. Когда Тони размышлял об этом, он приходил к выводу, что скорее всего такое спокойное сосуществование — логичный результат отсутствия жарких страстей.

Франсис оторвала взгляд от стручков перца, которые аккуратно резала маленькими ручками.

— Как прошел день? — спросила она.

Тони пожал плечами, пересек комнату и дружески обнял Франсис:

— Неплохо. А у тебя?

Она скривилась:

— В это время года всегда ужасно. Весной у подростков играют гормоны, да и от перспективы экзаменов их трясет. Все равно что учить стаю обезьян на сносях. Я сделала ошибку, предложив моим старшеклассникам, которые учат испанский, написать сочинение «Мое идеальное воскресенье». Половина девчонок выдала такую сентиментальщину, что по сравнению с ними у Барбары Картленд [3] Барбара Картленд (1901–2000) — автор 662 сентиментальных романов. каменное сердце. А мальчишки все без исключения написали о футболе.

Тони засмеялся:

— Чудо еще, что они производят на свет младенцев, так мало у подростков общего с противоположным полом.

— Не знаю, кто с большим нетерпением считал минуты до звонка — они или я. Иногда мне кажется, что умному человеку невозможно заработать себе на жизнь. Изо всех сил стараешься открыть им красоты чужого языка, а кто-нибудь обязательно ляпнет, что coup de grace [4] Последний удар, которым добивают (фр.). Французское «grace» созвучно английскому «grass» — трава. — это газонокосилка.

— Ты сочиняешь, — отозвался Тони, кладя в рот половинку гриба.

— Хорошо бы. Кстати, когда я пришла, как раз звонил телефон, но у меня обе руки были заняты сумками, так что включи автоответчик.

— Ладно. А что на ужин? — спросил Тони, подходя к своему крошечному кабинету.

— Maiale con latte с жареными овощами, — откликнулась Франсис. — Чтоб тебе было понятно — свинина, тушенная в молоке.

— Звучит заманчиво! — крикнул Тони, нажимая на кнопку автоответчика.

Раздались гудки. Потом Тони услышал ЕЕ голос:

— Привет, Тони.

Тони застыл на месте. Два года он не слышал этот голос, потому что они лишь время от времени обменивались посланиями по электронной почте. А тут два слова, и раковина, в которой он спрятал свои чувства, дала трещину.