Илья Деревянко - Марионетки

– Почему нам так не везет?! – неожиданно воскликнул Голиков, треснув в сердцах кулаком по земле. – Придется проверять все центры и в каждом нарываться на неприятности!

Неожиданно меня осенило:

– Не волнуйся! Мы не станем их проверять!

– Че-его?! – опешил Юрка.

– Можно поступить гораздо проще, – разъяснил я. – Перекантоваться до вечера и потихоньку вернуться в дом Алябьева. Менты к тому времени смотают удочки. Там мы дождемся гуру. Уверен, рано или поздно он появится!

Юрка на минуту задумался.

– Ты прав, – наконец сказал он. – Алябьев не знает, что нам известен его адрес, а ребята Марата мертвы…

Время тянулось нестерпимо медленно. Устав валяться на пляже, мы подкрепились шашлыками в придорожном кафе, выпили пива и снова вернулись к пруду. Куракин по-прежнему пребывал в сомнамбулическом состоянии, а опомнившийся Ворона горел жаждой мщения.

– Жилы вытяну из пидораса, – с ненавистью бормотал он. – Яйца отрежу! Живым поджарю! Сука! Падла! Козел вонючий!

Голиков угрюмо молчал, о чем-то напряженно размышляя. Периодически в глазах его вспыхивали молнии, а губы кривились в жестокой усмешке. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем наступил вечер. Поток машин на шоссе загустел. Жара спала. Повеяло прохладным ветерком.

– Пора! – сказал я, поднимаясь на ноги.

Все без возражений полезли в машину. На сей раз мы не стали вплотную приближаться к берлоге гуру, а затормозили в ста метрах от поворота и двинулись пешком через лес.

Здесь было сумрачно, жутковато. Густая трава скрадывала шаги, только иногда хрустела под подошвой сухая ветка. Милиция, как я и предполагал, давно уехала. Вокруг не было видно ни одной живой души, а из дома не доносилось ни звука. Сделав нам знак оставаться на месте, Юрка отправился на разведку. Отсутствовал он не менее получаса. Я уже начал волноваться, когда Голиков словно из-под земли возник рядом со мной.

– Дом пуст! – сообщил он. – Нужно быстрее пробраться туда, пока не появились хозяева.

Я с неудовольствием поглядел на Куракина. Дернул же черт поддаться на его уговоры, притащить с собой! Возись теперь с ним!

– Живее! – поторопил Юрка.

Мы осторожно подошли к дому. Вблизи он здорово напоминал крепость: тяжелая, обитая железом дверь, узкие зарешеченные окна, толстые стены.

– Надежно окопался, сволочь! – прошептал Голиков, извлекая из кармана отмычку. Однако на сей раз замок оказался ему не по зубам. Пот градом катился у Юрки со лба, губы изрыгали отборную брань, но ничто не помогало. Дверь упорно не желала открываться.

– Твою мать! – воскликнул наконец он, пряча обратно отмычку. – Ничего не получается!

– Может, есть другой вход? – предположил молчавший до сих пор Ворона.

– Хорошая мысль! – оживился Голиков. – Давайте поищем!

Мы старательно обследовали дом со всех сторон, но не нашли больше ни одной двери. Сплошные ровные стены. Юрка громко выражал сожаление, что не захватил с собой динамит.

– Гараж, – внезапно пробормотал Куракин.

– Вы о чем? – насторожился я.

– У одного моего знакомого гараж соединен подземным ходом с домом…

Голиков скептически усмехнулся:

– Подземные ходы! Лабиринты! Начитался бульварных романов!

– Не торопись, – вступился за коммерсанта Ворона. – В любом случае проверить не помешает.

Гараж, выстроенный из белого кирпича, вплотную примыкал к дому и поражал своими габаритами. В нем вполне мог уместиться не только легковой, но и грузовой автомобиль наподобие злополучного «хлебного фургона». К дверям вела выложенная бетонными плитами дорожка. Замок тут оказался более покладистым, нежели в доме, и спустя двадцать минут железные двери со скрипом отворились. Зайдя первым внутрь, я нащупал на стене выключатель. Тусклый свет залил обширное пустое помещение с цементным полом. В дальнем конце виднелся люк с массивной металлической крышкой. Поверхность ее покрывал странный узор с пятиконечной звездой посередине.

– Любит гуру дьявольскую символику, – проворчал Голиков.

– Ты о чем? – удивился я.

– Пятиконечная звезда! Она, так же, как и свастика, один из древнейших символов чертопоклонников…

– Хорош базарить! – вмешался Ворона. – Давайте поднимем эту хреновину!

Я внимательно оглядел крышку люка. Она казалась вросшей в пол. Ни малейшего паза, за который можно зацепиться.

– Погоди, – отстранил меня Юрка и изо всех сил надавил ладонью на звезду. Заскрежетал скрытый механизм. Крышка отодвинулась.

– Так я и думал! – удовлетворенно сказал Голиков, включая карманный фонарик. Вниз вела узкая винтовая лестница, теряющаяся в темноте. Из зияющего отверстия доносился странный неприятный запах. Оставив Ворону наверху, мы спустились по лестнице. Внизу было темно, хоть глаз выколи, а запах сделался просто невыносимым. После недолгих поисков Юрка обнаружил выключатель. Под потолком вспыхнули яркие лампы дневного света. Мы увидели, что находимся в просторном зале, очень напоминающем лабораторию или морг: белый кафельный пол, застекленные шкафы вдоль стен, в центре – оцинкованный стол, а в углу причудливое кресло, похожее на электрический стул. Довершало сходство некое подобие шлема, увитое проводами и подсоединенное к черной коробке, закрепленной на стене. Сбоку от нее торчала рукоять рубильника.

– Приспособление для лоботомии, – хрипло сказал Голиков. – При помощи его загубили Лену!

– Боже! Какая отвратительная вонь! – простонал Куракин. – Откуда она?!

– Вероятно, из тех банок, – ответил я, указывая на ближайший шкаф. На полках за стеклом виднелось несколько сосудов, заполненных бесцветной жидкостью.

– Химик хренов! – выругался Юрка. – Эта дрянь для…

Тут он осекся. Наверху послышался сдавленный стон, и мертвое тело Вороны, задевая за ступеньки, свалилось вниз. Затем с лязгом захлопнулась крышка люка. Мы очутились в ловушке. Владимир Николаевич, держась за грудь, мягко осел. Лицо его посинело, глаза закатились под лоб, челюсть отвисла.

– Хватит паясничать! – раздраженно крикнул Голиков.

Куракин не отреагировал.

– Навязался на нашу шею, – продолжал бушевать Юрка. – Слизняк паршивый! Чмо болотное!

– Заткнись! – рявкнул я и, наклонившись над коммерсантом, взял его за руку. Пульс не прощупывался. Владимир Николаевич был мертв.

– Чего там? – нетерпеливо спросил Голиков.

– Разрыв сердца! Слишком много на бедолагу свалилось потрясений! А ты орешь, как мудак!

Юрка сконфуженно промолчал. Оставив Куракина, я подошел к Вороне и перевернул тело на спину. Под левым соском торчал загнанный по самую рукоятку финский нож. В глазах застыло удивленное выражение. Парень не успел понять, что с ним произошло. Очевидно, нож метнули издали. Вряд ли кто сумел бы неслышно подкрасться к Вороне, обладавшему при жизни прекрасным слухом и молниеносной реакцией.