Илья Деревянко - Подонки

На пороге, широко расставив ноги, стояла Вика. Лицо девицы кривила кровожадная улыбка, в глазах пылала злоба.

Ведьма наконец сбросила маску, полностью обретя вид, соответствующий ее прогнившей душе.

– Попался, Палач! – прошипела она, облизывая пунцовые губы тонким языком. – Не больно хитер ты оказался! Эх, как бы я тебя сейчас помучила! – шалава аж затряслась от вожделения. – Ничего, ничего! Скоро вернется Иван Гермогенович – тогда мы с тобой займемся по-настоящему!

Я мысленно усмехнулся, но о том, что колдун никогда больше не вернется, благоразумно умолчал, а заодно благословил собственную предусмотрительность, заставившую надежно спрятать трупы.

– Ты будешь умирать долго, мучительно, постепенно сходя с ума и умоляя смерть явиться как можно быстрее! – продолжала верещать Вика, в голосе которой не было уже ничего человеческого. В данный момент она более всего напоминала гиену. – Знаешь, что изобрел один из наших братьев? Мы накачаем тебя наркотиками, чтобы не подох раньше времени от болевого шока. Потом снимем кожу до плеч и завяжем узлом над головой, а тело посыплем солью!

– Дура ты! – презрительно ответил я. – Это придумал вовсе не ваш говенный брат. Так поступали душманы с нашими пленными!

Некоторое время ведьма пожирала меня ненавидящим взглядом, явно борясь с искушением приступить к пытке немедленно. Но наконец дисциплина взяла верх. Издав змеиное шипение, Вика вышла из подвала, захлопнув за собой дверь. Лязгнул засов. Установилась мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая всхлипываниями в дальнем углу.

Теперь все стало ясно. Среди парней на пляже кто-то знал меня в лицо, о чем и сообщил Вике. По-быстрому предупредили Авдотью Петровну, которая подсунула мне отраву. Сейчас гады торжествуют и, дожидаясь прихода колдуна, старательно изобретают изощренные пытки.

«Ждите-ждите, сволочи, – с ненавистью прошептал я. – Скоро вы все с ним увидитесь!»

Я оглядел кандалы. Ничего особенного! Замки довольно примитивные. С трудом дотянувшись до ботинка, я вытащил из подошвы иголку. Большего не требовалось! Пару лет назад вернувшийся с отсидки старый Филин друг – профессиональный взломщик – показал мне кое-какие секреты своего мастерства. Мы тогда всей бандой зависали в загородном доме отдыха, делать было нечего, а старику я чем-то приглянулся. Может, потому, что внешне немного напоминал его сына, забитого насмерть козлами [22]в пресс-хате. Учеником я оказался никудышным, сейфа открыть не смогу, но такую дребедень запросто! Через десять минут работы руки и ноги оказались свободны. Я с наслаждением размял затекшие мышцы. Плач в углу усилился. Я подошел поближе и остолбенел. Съежившись, как больной зверек, там лежала молоденькая девчонка – лет пятнадцати-шестнадцати. Сквозь разорванное платье виднелось посиневшее от холода обнаженное тело. Руки и ноги были скручены веревками. Очевидно, сатанисты справедливо посчитали, что кандалы для этой несчастной пичуги – излишняя роскошь. Справиться с веревками не составило ни малейшего труда. Получив свободу, малышка заплакала еще сильнее, хотя, по идее, следовало бы обрадоваться. Типичная женская логика! Я осторожно прижал к себе холодное, дрожащее тельце и начал ласково, как котенка, гладить по голове. Постепенно она успокоилась.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Аня, – ответил слабый голос.

– Давно тебя схватили?

– Вчера!

– Знаешь, зачем?

– Они сказали, что для жертвы какому-то Благому Божеству.

– Благое Божество – это дьявол, а те люди – сатанисты. Теперь кончай хныкать и слушай внимательно. Нам нужно выбраться из этой вонючей ямы! Надеюсь, ты не против?

– Не-ет!

– Чудесно, тогда сейчас ты начнешь кричать как можно громче, кто-нибудь явится поглядеть, что случилось. Дверь откроется, а дальше… дальше мои проблемы!

Девочка ухватила идею с полуслова и заверещала так, что у меня едва не лопнули барабанные перепонки. Возможности женских голосовых связок поистине безграничны! Это продолжалось минут пять, но никто не пришел, хотя такие вопли можно было услышать даже на улице. Сатанисты оказались в сто раз бесчувственнее самого злобного тюремного надзирателя. Крики девочки их только забавляли.

– Не действует, твою мать! – яростно выругался я. – Да перестань орать, сейчас чего-нибудь другое придумаем!

Я погрузился в размышления. Как же заманить гадов? Чем пронять? Внезапно меня осенило.

– Молитвы какие-нибудь знаешь? – обратился я к девочке, мысленно умоляя Бога, чтобы она не оказалась атеисткой!

– Знаю! Каждую неделю в церковь хожу!

– Умница, прелесть! – я чуть не подпрыгнул в восторге и от избытка чувств расцеловал Аню в обе щеки. – Выбери одну из самых сильных да кричи во весь голос!

– Да воскреснет Бог и расточатся враги Его, – незамедлительно начала Аня, – и да бежит от лица Его ненавидящий Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением… [23]

На этот раз чертопоклонники среагировали мгновенно. Дверь распахнулась, и в подвал ворвался прыщавый тип с моим собственным «узи» в руках.

– Заткнись, сука! – взвизгнул он. – Язык отрежу!

Эти слова оказались последними в жизни ублюдка. Захлестнув на горле цепь, я быстренько удушил его.

– Действует молитва! – улыбнулся я. – Один уже погиб! Правда, не бес, только слуга, но все же…

Девочка смотрела на труп широко распахнутыми от ужаса глазами.

– Вы… вы… убили его?!

– А ты думала, целоваться с ним стану, конфетками угощать? – раздраженно огрызнулся я, но, видя, как ее глаза наполняются слезами, смягчил тон: – Пойми, малышка! Это не люди! Христианская заповедь «Не убий» к ним не относится! Кроме того, у нас не было другого выхода! Или ты хочешь быть принесенной в жертву дьяволу?

– Не-е-ет!

– Тогда вытри глазки и тихонько ступай за мной. Возможно, наверху еще кто-то есть! – Нагнувшись к трупу, я забрал автомат. Затем отстегнул с пояса кинжал в ножнах. На рукоятке оказалась знакомая эмблема: голова козла и три шестерки.

Затаив дыхание, я начал, крадучись, подниматься по ступенькам. Так же, как у колдуна, лестница из подземелья вела прямо в дом. В первой комнате никого не оказалось, но из соседней доносились голоса. Один принадлежал Авдотье Петровне, другой, мужской, был мне незнаком.

– Заткнулась паршивка, – удовлетворенно бубнила старая ведьма. – Жаль, что нельзя ей прямо сейчас сердце вырезать!

– Ничего, скоро праздник, – утешал невидимый собеседник. – Тогда повеселимся!

– Точно, сынок, точно! Но уж больно не терпится!

– Зато над парнем сегодня покуражимся! От всей души! Лихо вы, Авдотья Петровна, его взяли!