Кэролайн Карвер - Пекло

Так как в лечебном центре не было квалифицированного анестезиолога, хирургу пришлось ограничиться местным обезболиванием. Он дал ей мидазолам, и Джорджия то теряла сознание, то вновь приходила в чувство, пока он обкалывал ей запястье, приводил в порядок и зашивал палец, одновременно беседуя с Юмуру об общих приятелях, кто на ком женился, кто с кем завел интрижку или серьезную связь, и тем самым внушая Джорджии приятное ощущение безопасности, естественное для нормальной жизни.

Хирург спросил, что случилось с ее пальцем, и Джорджия сказала, что сама виновата — работала в саду и была неосторожна с инструментами. Юмуру обратил на нее проницательный взгляд карих глаз, но ничего не сказал. Он напомнил ей Тома интеллигентным лицом и добротой, и ей захотелось заплакать.

Джорджия подняла руку и стала ее изучать. Свежая повязка покрывала рану на ладони и раненый палец так, что он не казался короче из-за отрезанного сустава.

Немного погодя она встала и направилась в душ, потом вернулась в постель. Джорджия опять заснула и проснулась, когда солнце уже стояло высоко в небе. Все тело у нее ныло от побоев Кожаного Пиджака, и она проглотила еще болеутоляющего, не думая о том, будет ее тошнить или не будет. Помимо здоровья ей нужно восстановить нечто иное. Очень медленно Джорджия оделась, замирая каждый раз, когда ей казалось, что она рискует задеть палец.

Юмуру позаботился о том, чтобы одежду постирали и выгладили, к тому же он положил рядом горсть мелочи, а на белье, там, где она не могла не заметить, две визитные карточки. Одна принадлежала Дэниелу, другая — Кожаному Пиджаку. Вторую она не глядя сунула в карман джинсов.

Собравшись, Джорджия подошла к окну. Она жадно вдыхала теплый утренний воздух. В высокой траве птицы охотились на насекомых.

Джорджия подумала о матери, связанной, избитой до крови, и у нее тотчас подогнулись колени и перехватило дыхание. Ей хотелось завыть, заплакать, что-нибудь разбить, но ведь так беде не поможешь. Надо оставаться сильной и не позволять себе поддаваться горю и ярости.

— Прости, мам, — сказала она. — Мне нельзя думать о том, каково тебе сейчас. Я должна делать вид, что с тобой все в порядке, или мне не удастся тебе помочь.

Джорджия задумалась о Кожаном Пиджаке и Костюме.

А пока твоя мать побудет у нас. Но не больше недели. У тебя семь дней, чтобы найти Ли Денхэма и Минцзюня, прежде чем мы отрубим ей пальцы на руках и ногах и оставим истекать кровью. Потом мы придем за тобой. И убьем. Медленно. Один сустав за раз.

Джорджия вспомнила усмешку Кожаного Пиджака, желтые от никотина зубы Костюма и почувствовала, как у нее опять холодеет внутри.

У нее семь дней.

Семь дней, чтобы спасти маму и себя. Пора приниматься за дело.

Джорджия уже собралась отправиться на поиски Юмуру, как в дверь громко постучали.

— Кто там? — помедлив, спросила она.

— Доминик.

— Кто?

— Вы уже встали? А то я вхожу. — Дверь открылась, и на пороге показался худой мужчина в синих хлопковых штанах и такой же рубашке. — Мне сказали, что, возможно, вы не захотите меня видеть, но я тут, и имейте в виду, я могу быть очень настойчив.

В руке он держал розовый мешочек с инструментами, который положил на край кровати, после чего с делано испуганным видом посмотрел на Джорджию:

— Я пришел, чтобы подстричь вас. И немедленно.

Джорджия невольно улыбнулась, а когда подошла к двери, чтобы закрыть ее, обнаружила поднос с фруктами, кофе, тостом с изюмом и маслом. Здоровой рукой она взяла его и внесла в комнату. Кофе в турке, фрукты — нарезанные манго и папайя, несоленое масло. Наверно, Юмуру умел читать чужие мысли. Именно такой завтрак Джорджия предпочла бы любому другому.

— Будем стричь коротко, да? — быстро проговорил Доминик. — Под девочку-сорванца? Вот будет шикарно!

Джорджия позволила ему усадить ее на край кровати, завернуть в синюю накидку и увлажнить волосы каким-то спреем. Пока он стриг волосы, она ела завтрак, а когда он закончил, она поглядела в зеркало и не узнала себя.

— Вам не нравится? — с волнением спросил он, стоя за ее спиной.

Подбородок размером с Большой Австралийский залив больше не притягивал взгляд. Джорджия провела рукой по короткой стрижке и сама поразилась, какие у нее шелковистые волосы, несмотря на агрессивность, которую придавала ей эта прическа. Джорджия смахивала на ехидну, выгнувшую спину и готовую дорого продать свою жизнь, но до чего же все-таки мягкие у нее волосы.

— Да нет, вообще-то нравится, — проговорила она. — Просто я не привыкла видеть себя такой.

Он наморщил лоб:

— И кто же вы теперь?

— Не знаю. — Поддавшись настроению, она обернулась и поцеловала его в щеку. — Я казалась себе жуткой уродиной. Сколько я вам должна?

— Не беспокойтесь, за все заплачено.

— Кем?

— Личная просьба парня, который всем тут заправляет. Подарок.

— Юмуру?

— Что-то не так?

Джорджия еще раз внимательно вгляделась в зеркало.

— Нет. Что может быть не так? — негромко отозвалась она. — Чудесный подарок.

Следом за Домиником пришла толстая босоногая аборигенка, которая назвалась Джоани.

— Муру просил, чтоб я тебе все показала. Он сказал, ты жила тут в прежние времена.

Джорджия поглядела на траву, сверкавшую на солнце. В ее времена травы не было, потому что ее всю съедали козы.

— Это было очень давно, — вздохнула она, — когда здесь была коммуна.

— Ее больше нет. Муру тут все перевернул с головы на ноги. — Джоани с гордостью расправила на бедрах слишком обтягивающую желто-красную юбку. — Больные съезжаются к нему отовсюду. Был даже парень из Перта в прошлом месяце. Вот уж больной, но Муру поставил его на ноги.

— Перт в самом деле далековато находится, — согласилась Джорджия, но, как ни дружески это прозвучало, Джоани недоверчиво прищурилась.

— Не знаю, что ты слышала о Муру в городе, но, что бы там ни говорили, дели на десять. Правда, Муру иногда слишком заносит, но нам всем тут приходится нелегко. Особенно когда начинаются проклятые дожди.

— Я помню.

Джоани усмехнулась, показывая красные десны и большие зубы:

— Поэтому вы уехали? Надоело мокнуть?

Не желая вспоминать о том, как они боролись, пытаясь отстоять коммуну, Джорджия лишь неопределенно пожала плечами:

— Наверно.

Коммуна превращалась в болото, когда начинался сезон дождей. Чтобы добраться от дома до кухни, приходилось преодолевать почти непреодолимые препятствия, и Джорджия с Доун приходили к завтраку все в грязи, словно выбрались из глубокого отстойника. И так же как Джорджия, Доун не свыклась с жизнью в тропическом лесу. Она скучала по городу и ненавидела здешние уборные, кишевшие червями. Не меньше вони досаждали ей ядовитые пауки, и неудивительно, что она сбежала в Канаду с ее чистым прозрачным воздухом.