Питер Робинсон - Растерзанное сердце

Бэнкс пошуровал адаптером, который позволял ему слушать айпод через автомобильные динамики, и был за это вознагражден: Джуди Коллинз пела «Кто знает, куда уходит время?» голосом такой болезненной красоты и чистоты, что ему хотелось одновременно смеяться и плакать. Текст песни никогда прежде не казался ему окутанным такой роковой сумрачностью; он невольно подумал о своем брате Рое. «Порше» словно бы с немым упреком мощно скользил среди осеннего пейзажа.

Съев лазанью и выпив небольшой бокал вина, Энни отправилась в Харксайд, оставив Бэнкса наслаждаться одиночеством. Было около двух ночи, однако он налил себе бокал «Амароне» и слушал в темноте «Winterreise» в исполнении Фишера-Дискау, [9] «Зимнее путешествие» (нем). Вокальный цикл Шуберта на слова Вильгельма Мюллера. Фишер-Дискау Дитрих (р. 1925) — известный немецкий баритон. запись 1962 года, и потом улегся в постель, полный мрачных мыслей. Но и в такой поздний час он спал вполглаза. Отчасти потому, что мешала изжога как следствие чересчур поздней трапезы — он пожалел, что не захватил какой-нибудь из антацидных препаратов Ника, поскольку дома у него таких лекарств не водилось, — а когда он все-таки отключался, его мучили тревожные сны. Несколько раз он внезапно просыпался с колотящимся сердцем, напуганный смутными, жуткими картинами, словно скользящими по склонам его подсознания. Он лежал, дыша медленно и глубоко, пока наконец не заснул — и проспал около часа, а потом зазвонил будильник.

Следственная группа собралась в зале заседаний, на стенде были прикреплены снимки с места преступления, но грифельная доска, и это сразу бросалось в глаза, была пуста, на ней значилось лишь имя — «Ник». Спецфургон, оснащенный телефонами и компьютерами, ранним утром уже направили в Фордхем. Полученную информацию после первичной проверки будут передавать в штаб расследования. Заместитель главного констебля Рон Маклафлин официально назначил Бэнкса руководителем расследования, а Энни — его заместительницей. Прочие задачи будут возлагаться на сотрудников полиции сообразно их умению и опыту.

Поскольку суперинтендант Гристорп два месяца назад подал в отставку, сейчас им приходилось иметь дело с исполняющей его обязанности Катрин Жервез. Некоторые шептались, что это место должен бы занять Бэнкс, но он знал, что в планах начальства его имя не значится. Он отлично уживался с заместителем главного констебля Маклафлином, Красным Роном, как его звали, и с самим главным констеблем в тех редких случаях, когда с ним встречался, однако Бэнкса считали человеком, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. А когда он сбежал в Лондон, чтобы ухаживать за братом, и втянулся в последовавшую за этим ситуацию, это вколотило еще несколько гвоздей в гроб его карьеры. И потом, ему не хотелось всей этой ответственности и бумажной работы. Гристорп всегда позволял ему вести дела так, как он, Бэнкс, считал нужным, и поэтому Бэнкс сам занимался большой частью необходимой беготни — именно так ему нравилось вести расследования.

Катрин Жервез держалась прохладно-отстраненно, не то что Гристорп, наставник и друг, и Бэнкс чувствовал, что под ее началом ему придется активнее бороться за свои привилегии. Она была администратор до мозга костей, амбициозная дама, быстро продвигавшаяся вверх по служебной лестнице благодаря схемам ускоренного карьерного роста, курсам менеджмента и компьютерного дела, а также, как поговаривали, благодаря умелой игре на популярном политическом лозунге о равных правах для женщин. Это будет ее первое расследование в Западном регионе; интересно посмотреть, как она справится. Во всяком случае, она неглупая, подумал Бэнкс, и отлично знает, как использовать ресурсы.

Иных отпугивал ее аристократический выговор и то, что некогда она обучалась в престижном Челтенхемском женском колледже, однако Бэнкс предпочитал разрешать сомнения в ее пользу, если только она оставит его в покое. Он обнаружил, что у них есть кое-что общее: у нее тоже имелся абонемент в лидсскую «Северную оперу», и однажды он видел ее с мужем на «Лючии де Ламмермур» Доницетти. Вряд ли она его тогда заметила. Вида, по крайней мере, не подала. Что касается ее внешности, то она сдержанно пользовалась косметикой и выглядела довольно строго: короткие светлые волосы, стройная фигура, зато — неожиданно чувственной формы губы, очертаниями похожие на купидонов лук. В выборе одежды она была консервативна, предпочитая темно-синие деловые костюмы и белые блузки; что касается ее поведения, то она была серьезна и требовательна, всегда сохраняла дистанцию и либо оставалась нечувствительной к шуткам, либо не хотела показать, что их понимает.

Суперинтендант попросила кратко изложить имеющуюся информацию, а было ее пока маловато. Анализ расположения капель крови подтвердил гипотезу о том, что Ника ударили сзади по голове кочергой, когда он находился спиной к убийце, — возможно, шел за сигаретами. После этого его ударили еще один или два раза, точнее можно будет сказать, когда доктор Гленденинг проведет вскрытие; очевидно, это сделали для того, чтобы уж наверняка его прикончить.

— У нас появились еще какие-то данные относительно личности жертвы? — осведомилась суперинтендант Жервез.

— Мало, мэм, — ответила Уинсом. — Номер его машины показывает, что автомобиль был зарегистрирован в Лондоне.

— Машина не из проката?

— Нет. Нам все-таки удалось заглянуть внутрь с помощью ребят из гаража. К сожалению, там тоже не нашлось ничего, что помогло бы выяснить, кто он.

— Значит, кто-то действительно хотел нас запутать.

— Да, мэм, похоже, что так. Но кто бы это ни сделал, он должен был понимать, что всего лишь замедляет расследование. — Уинсом взглянула на Бэнкса, и тот кивнул ей: продолжай. — Наверное, убийца хотел выиграть время, чтобы убраться подальше и соорудить себе алиби.

— Любопытная гипотеза, констебль Джекмен, — заметила Жервез. — Но ведь это всего лишь гипотеза, не так ли?

— Да, мэм. Пока — да.

— Между тем нам требуются факты.

Само собой, как и во всяком расследовании, подумал Бэнкс. Конечно же нужны факты, но, пока их не добудешь, приходится довольствоваться гипотезами, использовать то, что у тебя есть, потом приложить толику воображения — и примерно в половине случаев получаешь некое приближение к истине; он считал, что Уинсом сейчас делает именно это. Итак, миссис Жервез желает показать себя фактолюбивым следователем, не отвлекающимся на завиральные теории. Что ж, пускай. В отделе скоро научатся держать свои гипотезы при себе, однако Бэнкс надеялся, что такое ее отношение не до конца погубит творческие способности его коллег и они будут по-прежнему сообщать свои теории ему. Замечательно, если ты приходишь на должность с внятной позицией, но совсем другое дело, если эта позиция разрушает тонкое равновесие, которого удалось достигнуть за долгие годы.