Арнальд Индридасон - Трясина

— Ага, щас, целая жизнь. — Эйнар повысил голос. — Что такое целая жизнь? Что это за жизнь, семь лет? Что это за жизнь такая? Можете мне сказать?

— Не могу, — признал Эрленд. — Дробовик у вас с собой?

— Я был у Элин, — сообщил Эйнар, проигнорировав вопрос. — Да вы небось и так знаете. Мы говорили про Ауд. Мою сестру. Я много про нее знал, но до самого последнего времени не понимал, что она мне сестра. Я видел, как вы вынимаете ее из могилы. Когда Элин попыталась на вас наброситься, я не мог ей не сочувствовать.

— Откуда вы узнали про Ауд?

— Из нашей базы. Я отыскал всех, кто умер от этой конкретной вариации болезни. Я тогда еще не знал, что я сын Хольберга, а Ауд моя сестра. Это я узнал потом. Узнал, как был зачат. Это мне мама рассказала.

Он поднял глаза на Эрленда.

— После того, как определил, что я сам носитель.

— Как вам удалось связать Хольберга и Ауд?

— Все в базе, все в базе. Одна и та же болезнь. Этот конкретный вариант опухоли мозга встречается так редко, что найти все очень просто.

Эйнар замолчал на миг, а затем заговорил, в мельчайших подробностях и без отступлений изложив все, что думал и делал. Казалось, рассказ отрепетирован, так четко и без пауз он говорил. Говорил негромко, не меняющимся, ровным тоном, лишь иногда переходя на шепот. Дождь барабанил по земле и по крышке гроба, во тьме ночи раздавалось слабое эхо. Эйнар рассказал, как дочь внезапно заболела, когда ей исполнилось четыре. Болезнь не сумели сразу диагностировать, прошло несколько месяцев, пока врачи не пришли к выводу, что речь идет о редком заболевании нервной системы. Считалось, что болезнь передается по наследству и прослеживается в ряде семей, однако вот же странность, Эйнар выяснил, что ни в семье со стороны матери, ни в семье со стороны отца ею никто не болел. Возможно, сказали врачи, это редкая девиация, а может быть, и просто мутация. Но объяснить случившееся не получалось.

Врачи сказали, что в результате течения болезни в мозгу у девочки растет опухоль, которая угрожает ее жизни, смерть прогнозируется в течение двух лет. После этого начался кошмар, который, как сказал Эйнар, он не в силах передать Эрленду.

— У вас есть дети?

— Двое, — ответил Эрленд. — Мальчик и девочка.

— У нас была только наша крошка, — сказал Эйнар, — и когда она умерла, мы расстались. Вдруг получилось, будто нас вместе ничто не держит, и единственное общее — скорбь и память о страданиях, о жизни в больнице. Когда все это закончилось, закончились и наши жизни. Ничего не осталось.

Эйнар замолчал и закрыл глаза, словно в забытьи. По его лицу катились капли дождя.

— А потом появилась эта компания, я был нанят одним из первых, — продолжил он неожиданно. — Когда создали базу данных, я словно воскрес. Мне было мало расплывчатых ответов врачей. Я должен был найти подлинную причину. Я вновь ощутил интерес к жизни, обрел новую цель — понять, как болезнь попала к моей дочке. База данных историй болезни слинкована с генеалогической базой, и если воспользоваться этой связью и знать, что хочешь найти, как расшифровывать коды, то можно отыскать, где кроется болезнь, отследить ее до каждой семьи, где она есть. И можно найти девиации. Вроде меня. Вроде Ауд.

— Я говорил с Каритас из Центра, — сказал Эрленд, мучительно ища способ, как заставить Эйнара его услышать. — Она подробно рассказала мне, что и как вы сделали. Все это так ново для нас. Люди до конца не понимают, что можно сотворить на основании собранной информации. Не понимают, что там хранится, что можно там вычитать.

— Меня начали терзать смутные сомнения. Лечащие врачи дочки говорили, что ее болезнь — наследственная. Сначала я решил, что меня попросту усыновили, и, ей-богу, было бы лучше, если бы это так и было. Если бы я был усыновлен. Но потом я начал подозревать маму. Уговорил ее под ложным предлогом сделать анализ крови. И папу тоже. И ничего не нашел, ни у нее, ни у него. У них в ДНК нужного сегмента не было. А у меня был.

— А симптомы?

— У меня почти нет, — сказал Эйнар, — если не считать, что я практически глух на левое ухо. Там как раз опухоль, рядом со слуховым нервом. Доброкачественная. И еще пятна на коже.

— «Кофе с молоком»?

— Вижу, вы хорошо все раскопали. Конечно, я мог получить соответствующий сегмент случайно, в результате мутации. Но другие объяснения показались мне более вероятными. В конце концов я залез в базу и вытащил оттуда имена нескольких человек, носителей болезни, с которыми у матери могла быть связь. Среди них был и Хольберг. Когда я выложил ей свои подозрения, она сразу же все мне рассказала. Как никому ни слова не говорила все эти годы про изнасилование, чтобы мне не пришлось страдать из-за происхождения. И правда, все было ровно наоборот, ведь я младший сын, — добавил он, — самый сладкий и любимый.

— Я знаю, — сказал Эрленд.

— Боже, что это было за утро! — закричал Эйнар в черноту неба. — Какие слова! Подумайте, каково это — узнать, что я не сын своего отца, что мой настоящий отец изнасиловал мою мать. Что я — сын насильника, что он одарил меня своими мерзкими генами, которые не тронули меня, но убили мою дочь. Что у меня есть единокровная сестра, погибшая от той же болезни. Я до сих пор не осознал, что все это значит. До сих пор не понял. Когда мама рассказала мне про Хольберга, во мне вскипела ярость, я едва не взорвался на месте. Потерял контроль над собой. Какой мерзкий человек!

— И вы принялись ему звонить.

— Я хотел услышать его голос. Ведь это всегда так, незаконнорожденные всегда мечтают о встрече с отцами, разве нет? — сказал Эйнар и улыбнулся такой странной улыбочкой. — Мечтают взглянуть хоть одним глазком.

Дождь делался все тише и теперь уже почти перестал. От фонаря на землю падал желтый отсвет, в его лучах поблескивали ручейки дождевой воды меж могил. Мужчины стояли неподвижно, лицом к лицу, разделенные белым гробом, и смотрели друг другу в глаза.

— Он, наверное, был ошеломлен, когда увидел вас, — прервал молчание Эрленд.

Он знал, что полиция уже едет сюда, и хотел извлечь максимум из тех минут, что остались у него наедине с Эйнаром до ее появления. Еще он знал, что Эйнар, скорее всего, вооружен. Дробовика нигде не видно, но гарантии, что Эйнар не прихватил его с собой, нет, тем более правую руку он держит под курткой.

— Вы бы видели его лицо, — сказал Эйнар. — Он побледнел от ужаса, словно увидел призрака, призрака из прошлого, и узнал в нем самого себя.

Хольберг стоял в дверях, смотрел на незваного гостя. Этого человека он никогда не видел, но лицо тем не менее узнал сразу же.

— Привет, папуля, — сказал Эйнар.

В голосе ядовитый сарказм, он даже не пытался скрыть, что разъярен.

— Кто ты такой? — в ужасе выдохнул Хольберг.