Колин Харрисон - Манхэттенский ноктюрн

Она решила, что он – ничтожество с большим самомнением, и пожалела о времени, проведенном с ним, но то, что он сказал, встревожило ее. Через несколько недель она узнала о барах и клубах, расположенных в других районах города, и ее в равной степени заинтересовало и то, что там происходит, и возможность заработать. Одна из официанток знала некое местечко рядом с аэропортом – ночной клуб «Команчи»; днем это была всего лишь дверь в стене, с наружной стороны которой неизменно торчал какой-нибудь парень; но в одиннадцать вечера там закипала ночная жизнь – мотоциклисты, иранцы, полицейские, свободные от дежурства, местные бизнесмены, не носившие на работе галстук, никому не нужные сценаристы и чернокожие парни в хороших костюмах. Девушки попадали туда в трех случаях: либо это были чьи-то подружки, либо с милостивого разрешения клуба они рассчитывали стать чьими-нибудь подружками хотя бы на ночь, либо щеголяли в коротких маленьких красных платьицах и черных чулках в сеточку, разнося полные стаканы на подносах в одном направлении и деньги и пустые стаканы в другом. Субботними ночами пятьдесят женщин работали для удовлетворения сексуальных потребностей мужчин и тридцать – для удовлетворения их потребностей в спиртном. За год это заведение превратилось в настоящий стриптиз-клуб, рассказывала Кэролайн, причем вовсе не подходящий для нее, потому что они стремились поправить свои дела, но в то время это заведение представляло собой нечто среднее между дешевым баром и закусочной. Она позвонила туда, и ей велели прийти, когда будет Мерк, парень, который беседовал с каждой новой девушкой. Она провела утро в мучительных раздумьях, что ей надеть, и в конце концов появилась там дождливым субботним вечером в свитере и джинсах с подколотыми длинными волосами. В проулке ожесточенно спорили мужчина и женщина, и это отнюдь не добавило ей уверенности, но она все же постучала в дверь, портьеры раздвинулись, и ее впустили. Мерка еще не было, но ей сказали, что она может подождать в задней комнате, где официантки держали свои вещи. В стенном шкафу висело несколько форменных платьев. Ей разрешили примерить одно из них, так как Мерк все равно попросил бы ее об этом, чтобы посмотреть, как она будет в нем выглядеть. Поэтому она разделась в комнате, в которой не было ничего, кроме двери, нескольких запирающихся шкафчиков, драной кушетки, трех раковин и трех туалетных столиков. Мусорная корзина была набита пустыми пачками от сигарет, коробками из-под «тампаксов» и пивными бутылками. Не успела она выбрать платье шестого размера, выглядевшее не слишком грязным, и стояла в одних трусиках и лифчике, как вдруг вошел Мерк, уже придерживая рукой пенис, и велел ей лечь на кушетку. Он был невысок, но его мощные телеса сразу вызывали мысль о насилии. О, да ты прелесть, в жизни не видел таких телок, пропел он, ой, какие большие сиськи, ох, черт побери, здорово, а когда она попробовала сопротивляться, он схватил ее за руку и повалил на кушетку. «Подними ноги», – скомандовал он, и ей и в голову не пришло сопротивляться. Он знал все с самого начала, наверно подсматривал, пока остальные ее готовили. «И лифчик сними!» Она повиновалась, и он снова воскликнул: «О, вот это да! Очень больно не будет, – добавил он, – я помазал тут вазелином». И в самом деле все так и было, он медленно вводил свой член в ее влагалище, проявляя при этом гораздо больше умения, чем мальчики в Южной Дакоте и те двое парней на пирсе Санта-Моники, с которыми она имела дело уже после приезда в этот город. Но это вовсе не значило, что это ей нравилось, и так как он лежал на ней, то она вызывающе уставилась на него. «Что ты пялишься?» – спросил он, переводя дыхание. «Привет, – сказала она, – меня зовут Кэролайн Келли, и я пришла сюда по поводу работы». Мерк расплылся в улыбке, превратившись в сплошные зубы. «Ну, держись, малышка, мне только дай!» – И он принялся за дело уже довольно грубо, так что она почувствовала боль в пояснице; ей было уже достаточно известно о способности мужской половой системы к дозаправке, чтобы понять, что совсем недавно он трахал кого-то еще и теперь собирался еще немного потрудиться. Напрягаясь и решительно сопя, он доводил начатое до конца, ведь клубная жизнь – это не самый здоровый образ жизни, и когда вершина была уже почти взята, на его лицо вернулась уверенность; и он принялся рассказывать ей, что собирается трахать ее каждый день, который она там проработает, потому что она самая красивая деваха, какую он когда-либо имел, – и именно в этот момент в проулке за клубом раздались пронзительные крики. Это кричала женщина, когда в нее всадили нож и почти так же резко вытащили его; она просила: «Пожалуйста, не делай этого, ну пожалуйста, умоляю!» – но кого бы она ни умоляла, он сделал это еще три раза. Мерк грязно выругался, и у него тотчас же прекратилась эрекция, по-видимому, в этой распущенной скотине все еще сохранились какие-то крохи морали. В расстегнутых штанах, придерживая член рукой, он с грохотом распахнул дверь пожарного выхода как раз в тот момент, когда женщина, спорившая с мужчиной на улице, тяжело ввалилась в дверной проем. Из раны на ее шее хлестала кровь, лицо побелело, а глаза, словно ища сестринской поддержки, безумно уставились на Кэролайн.

Полиция допрашивала ее, и, стоя рядом с Мерком, она рассказала им все, что видела, ни разу не упомянув об изнасиловании. Когда они ушли, она повернулась к нему и сказала: «Теперь тебе придется дать мне работу». Он кивнул и сдержал обещание. Так завершилась первая часть лос-анджелесского образования Кэролайн.

Она сидела, подтянув колени к груди и погрузившись в воспоминания. Это была совсем скверная история, и я вполне отдавал себе в этом отчет, но мне нужно было расспросить ее о записи, интересующей Хоббса, мне было просто необходимо вновь вернуть наш разговор к этой теме. Тем не менее интуиция подсказывала мне, что надо еще немного подождать, возможно, это произойдет само собой. Но вначале мне пришлось уладить еще одну мучившую меня проблему. Я спросил разрешения и вышел в кухню, чтобы наконец позвонить домой, намереваясь оставить короткое сообщение, которое Лайза прослушает утром. На третьем гудке трубку подняла Джозефина.

– Квартира Рена, – сонно промямлила она.

– Это Портер, – сказал я удивленно.

– Лайза попросила меня прийти, – тихо ответила Джозефина. – У чьей-то маленькой дочки отрезало палец.

Дочки кого-то достаточно важного, чтобы пригласить специалиста среди ночи. Так бывает: если пострадавший достаточно богат или важная персона, то может затребовать себе лучшего манхэттенского хирурга. Пребывающая в панике особа звонит кому-нибудь, кто знает председателя правления больницы, вращаясь с ним в одних кругах, а тот в свою очередь главному управляющему врачебным персоналом и объясняет ему, что у весьма важной персоны возникла проблема. Если речь идет о травме руки, управляющий врачебным персоналом позвонит заведующему ортопедическим отделением, который сообразит, какому микроваскулярному хирургу звонить, у кого ночью окажется легкая рука, кто не напился и кто произведет на родителей благоприятное впечатление. Поэтому он и звонит Лайзе. Все может произойти так быстро, что хирург прибудет в больницу раньше вертолета. Я знаю, что, когда поступил вызов, Лайза согласилась, проклиная меня за отсутствие, и набрала номер Джозефины.