Кевин Гилфойл - Театр теней

Когда присяжные удалились на обсуждение, обвинение предложило неожиданную сделку. Если Койн признает себя виновным в убийстве Дайдры Торсон — а по этому убийству они располагают неопровержимыми доказательствами, — все остальные обвинения и требование смертного приговора будут сняты. Адвокаты Сэма умоляли его принять эти условия. Они и так и эдак пытались подступиться к основной улике, ДНК, пытались запутать присяжных разговорами о вероятности и статистике, но сами не верили в убедительность своих аргументов. С каждым годом уговорить присяжных не верить экспертам, когда подтверждалось совпадение ДНК, становилось все трудней. Генетическая терапия приводила к чудесным исцелениям, списки футбольных команд пополнялись за счет клонирования спортивных звезд — теперь люди разбирались, что к чему. ДНК не лжет.

— Но в этот раз ДНК действительно лжет, — настаивал Сэм во время пресс-конференции в зале суда. — Меня там не было. Я не убивал Дайдру Торсон. Я вообще никого не убивал.

Наблюдатели и эксперты в телепередачах сходились во мнении, что высказывания Койна звучат искренне. И тем не менее, через шесть дней присяжные признали Койна виновным в четырех убийствах первой степени и приговорили к смертной казни посредством инъекции отравляющего вещества.

В номере мотеля Джастин откинул пододеяльник и сел, скрестив ноги. Он был без майки, джинсы расстегнуты, видна резинка от белых трусов с фирменным логотипом. Он стал рассматривать агрегат, который собирал Дэвис.

— Желтый, зеленый, красный — умри, несчастный, — пробормотал он.

Дэвис убрал с прикроватной тумбочки телефон, электронный будильник и тяжелую лампу. Боковым зрением он видел Джастина, видел его расслабленную позу, равнодушное выражение лица и пытался осмыслить, что творится у мальчика в душе. Прошлой ночью, лежа в кровати рядом со спящей Джоан, и в машине по дороге сюда Дэвис репетировал, как станет отговаривать Джастина. И знал, что Джастин настоит на своем. Но самое ужасное было другое: хотя Дэвис и не желал такой судьбы для Джастина, он хотел, чтобы сам Джастин желал ее для себя.

Дэвис сидел на жестком матраце спиной к Джастину.

— Если ты хочешь, чтобы все выглядело как передозировка, может, проще уколоться? — обратился он к мальчику.

— Умереть от передозировки — это примерно то же самое, что пытаться убить себя молотком. Это трудно. — Джастин рассмеялся, и Дэвис даже на расстоянии почувствовал его несвежее дыхание. — Вы так и не поняли, зачем мне это нужно, и все равно пришли. Вы весь в этом. Преданный. Надежный. Совсем как настоящий отец. Все именно так, как я хотел.

— А я так не хочу, — сказал Дэвис. — Объясни мне, зачем тебе это надо. Убеди, что действительно этого хочешь.

Джастин положил руку Дэвису на плечо и чуть толкнул его. Дэвис покачнулся и уперся локтем в матрац. Теперь он неуклюже полулежал головой к подножью и лицом к Джастину. Эта поза казалась Дэвису какой-то легкомысленной для такого случая. Казнь все-таки должна проходить в официальной обстановке: официоз подчеркивает необратимость происходящего.

— Я не хочу покончить жизнь самоубийством, — сказал Джастин. — Несправедливо, когда злодей уходит из жизни на собственных условиях. За Дайдру Торсон кто-то должен отомстить. Так же, как и за Анну Кэт.

— Но, Джастин, ведь ты и разработал свои условия, — возразил Дэвис, пренебрегая возможностью сказать Джастину, что он — не злодей. — Я пришел, потому что ты меня об этом попросил. Да, ты стал мне отвратителен, но стоит тебе передумать, я заберу все это и уйду. — Дэвис говорил совершенно искренне. Вот только он не представлял, что будет делать дальше.

— Я придумал, как все должно произойти, — подтвердил Джастин. — И мне нужно, чтобы это сделали вы, потому что вы хотите моей смерти.

— Это неправда.

— Нет, правда. — Джастин взял в руку иглу, соединенную с машиной смерти, которую только что собрал Дэвис, снял с нее защитный колпачок, но остановился, прежде чем проткнуть кожу. — Мы поймали Койна. Он умрет от укола, пусть даже это будет нескоро. Но вы злитесь, и вам больно от того, какими методами мне пришлось воспользоваться, чтобы поймать его. Вы-то ни за что не прибегли бы к таким мерам. И теперь я стал для вас обузой. Мое существование — не только доказательство преступления Койна, это еще и доказательство вашего преступления, совершенного семнадцать лет назад. Есть только один способ забыть все, забыть боль последних двадцати лет — прекратить мое существование. И единственный способ восстановить справедливость в отношении Дайдры Торсон — убить меня. Меня должен убить тот, кто желает моей смерти.

— Не обязательно для этого умирать. Достаточно сесть в тюрьму.

— Разве Анна Кэт была бы по-настоящему отомщена, если бы Койн получил от тридцати пяти до пожизненного? — Дэвис не ответил. — Лет через десять власти штата все равно прикажут вогнать мне в вену иглу, только тогда это будет более унизительно, гораздо более мучительно и принесет еще больше стыда и страданий моей матери. Не говоря уже о том, что вас тоже посадят. Это неправильно. — Он дотронулся пальцем до металлического скелета и несущих отраву пластиковых органов. — Запускайте процесс, и тогда все получат то, чего хотят. Все получат по заслугам.

— Только не я, — возразил Дэвис и опустил ноги на пол.

— Можете не торопиться, — сказал Джастин.

У Дэвиса вырвался тихий смешок.

Они беседовали еще около часа. О книгах. О философии. О химических веществах в пластиковых пакетах и о том, как они действуют. О том, сколько времени пройдет с того мгновения, как Джастин заснет, и до того, когда остановится сердце, и от остановки сердца до смерти.

— Если проведут вскрытие, все обнаружится, — предупредил Дэвис Джастина. Это подавала тихий голос совесть, заставляя его делать вид, что ему не все равно. — Сразу поймут, что это не героин.

— Это вряд ли, — отозвался Джастин. — У коронера округа Кук не хватает сотрудников. Они очень редко проводят вскрытия; потрошат примерно один из десяти трупов. Причину смерти почти сразу объявляют на месте происшествия. Я читал об этом в журнале «Тайм». Так что если все выглядит, как передозировка, и пахнет, как передозировка… — с этими словами он дотянулся до рюкзака, лежавшего у кровати и достал оттуда пакетик с белым порошком и перочинный нож. Открыл нож и надрезал пакетик; часть содержимого просыпалась на синтетическое покрывало в цветочек.

— Я, кажется, впервые в жизни вижу героин, — сказал Дэвис. Это прозвучало как признание. — Думал, что видел, но оказывается, нет. Такой, по крайней мере. Нам его показывали в медицинской школе, но он был не такой белый.

Джастин провел по порошку пальцами, разделив его на несколько узеньких дорожек.