Виталий Гладкий - По следу змеи

"… Капустяк Иван Матвеевич, украинец, 1926 года рождения. В 1942 году был вывезен гитлеровцами в Германию. Работал сельскохозяйственным рабочим у бюргера в Саксонии. В 1945 году женился на польке Анне Кубельчик, от которой родился сын. В 1947 году Капустяк уехал в Австралию, затем в Канаду. С женой развелся. В Канаде работал автослесарем на механосборочном заводе Форда. Там женился второй раз на дочери мелкого предпринимателя Барбаре Эванс. От второго брака детей нет. В настоящее время работает управляющим в одном из филиалов фирмы по изготовлению пишущих машинок, которая принадлежит его тестю Джону Эвансу… Советский Союз посетил второй раз; первый – три года назад как турист…"

И никакого намека на связь с Ковальчуком и тем более с Гайвороном-Баняком. Украл у Ковальчука иконы, чтобы сбыть их за границей? Иконы не иголка, от таможенников не утаишь. Вариант этот, конечно, не исключен… Да только поди докажи его сейчас. Эксперты до сих пор работают с черепом Ковальчука (а может, кого другого, ясности пока никакой, одни предположения), пытаются изготовить фоторобот. Работа трудоемкая, почти ювелирная, стопроцентной гарантии тождества с живым человеком эксперты не дадут, не первый раз. Вот если бы в Москву… Но у них там работы хоть отбавляй, а ждать очереди обстоятельства не позволяют.

Кравчук нахмурился, вспомнив вчерашнюю оперативку.

– … И последнее, товарищ полковник, – адвокат Михайлишин. Вот данные оперативной группы наблюдения.

– Что там у них? – Шумко снял очки и, близоруко щурясь, посмотрел на него исподлобья.

– Ситуация довольно сложная. Михайлишин уже третий день сидит взаперти.

– Почему?

– Взял больничный лист.

– При его годах и здоровье ничего необычного…

– В том-то и дело, что он в данный момент практически здоров. Нам удалось установить, что адвокат воспользовался знакомством с лечащим врачом. Вернее, просто обманул его. Тот не нашел каких-то особых признаков болезни, но поверил Михайлишину на слово – до этого случая у него не было повода не верить адвокату. Тем более что тот действительно до лечения в клинике профессора Иванова был болен.

– Вот это уже по-настоящему интересный факт. Притом труднообъяснимый… Чем он занимается в квартире?

– Михайлишин запасся продуктами и спиртными напитками (чего раньше не наблюдалось) в больших количествах. Посмотрите, там написано, сколько и чего… Чем занимается – трудно сказать, окна зашторены. Даже технические средства наблюдения мало проясняют общую картину. В основном ходит по комнатам, курит, что тоже довольно необычно: курить Михайлишин бросил давно. Спит очень мало.

– Телефон?

– Отключил.

– Попытки вступить в контакт со стороны опергруппы были?

– Да. Пришлось на некоторое время для этого обесточить дом. Под видом электриков…

– Ну и что?

– Долго не откликался на стук, но затем все-таки открыл дверь. В квартире давно не убирались, везде окурки, пепел. Небритый, хмурый и в хорошем подпитии…

– Так. Понятного мало… Что ты можешь предложить?

– Пока ничего, товарищ полковник. Разве что сюда его, к нам…

– На каком основании? И куда? У нас тут не дом отдыха.

– Тогда, может, к нему кого-нибудь из ребят…

– В квартиранты? Бикезин уже был на полном пансионе у Лубенца. Тогда это было хоть в какой-то мере оправдано. А сейчас? В личную жизнь человека, пусть даже в таких, прямо скажем, сложных ситуациях, никто не разрешал нам совать свой нос.

– Так что же делать, товарищ полковник?

– Только одно – наблюдать и еще раз наблюдать. Притом квалифицированно, без сучка-задоринки. В контакт с ним больше не вступать: это может его насторожить. Будем ждать.

– Болит? – спросил подполковник Бойчук, бережно пожимая руку капитану Бикезину.

– Есть немного… До свадьбы заживет.

– Счастливчик ты, капитан. Считай, что одним глазом ей, костлявой, подмигнул…

– Не будь ваших ребят, туговато бы пришлось.

– О них другой разговор. Я им тут сегодня кое-что высказал, долго будут затылки чесать. Вот уж поистине – промедление смерти подобно.

– Каким образом они там очутились?

– Недооцениваешь, дорогой, львовский уголовный розыск, – рассмеялся Бойчук. – Ты что же думаешь, разработали операцию, пихнули тебя в "малину" папы Стаха, и там отдувайся сам как можешь? А где наше хваленое украинское гостеприимство? То-то же… Был грех, каюсь, не предупредил тебя о прикрытии. И знаешь почему? Чтобы ты надеялся только на себя – своего рода допинг. И если честно, полной гарантии на благополучный исход мы никак не могли тебе предоставить. Сам видел обстановочку…

– Я ведь знал, на что иду.

– Оно, конечно, верно. Да только ты ведь еще не знаешь всех обстоятельств дела. Мы тут, пока на тебе медицина тренировалась, кое-кого из твоих "крестников" поспрашивали – время-то не ждет. И знаешь, что выяснилось? Вовремя ты ушел тогда от Адвоката.

– Как это понимать?

– А очень просто: на подходе к его логову торчали "фонарики". Еще три типа, своего рода передовое охранение – Ядвига успела предупредить папу Стаха, вот он и принял дополнительные меры предосторожности. Хитер, старый лис… Но получилось, что сам себя перехитрил.

– Почему?

– Мы ведь тоже знаем его повадки, не впервой. Потому и не сунулись за тобой в "кусты". Правда, в конце концов ребята "засветились", это уже когда за тобой обратно шли, да было поздно; как говорится, поезд ушел… Но этот ход был заранее предусмотрен. Вот только я не ожидал от Адвоката такой прыти. Не успели его предупредить о слежке, как он ответил ударом из-за угла.

– Я думаю, что такое решение он принял еще до того. Не проверил. Сумел вовремя сориентироваться после моей атаки.

– Весьма возможно. Ну ничего, выясним… – Чаплинского взяли?

– Куда спешить? Теперь он у нас вот где, – Бойчук крепко сжал пятерню в кулак. – Всех его соколиков вместе с Басей для полноты картины, так сказать, мы зацепили. А он пусть побегает.

– Не скроется?

– Да уж постараемся, капитан, не упустить. Когда дом горит, что хозяин делает? Барахлишко выносит накопленное годами. Вот нам и нужно прихватить старого лиса с его копилкой… Ты нам здорово помог, Алексей Иванович. Выступил в качестве своеобразного катализатора – ускорил реакцию разрушения крепости неуловимого папы Стажа.

– Ну что ж, удачи вам…

– Спасибо… Кстати, не хочешь полюбоваться на своих "крестников" – Банта, Тютю и Збышека? Ну и рожи, доложу я тебе, поработал ты на славу. А знаешь, они тебя зауважали после вашего "разговора" в переулке.

– Да нет уж, благодарствую, как-нибудь следующим разом…

Домой капитан Бикезин приехал под вечер. Несмотря на то, что рабочий день уже давно закончился, кабинеты управления не пустовали: что поделаешь, такая работа…