Виталий Гладкий - По следу змеи

Следователь . Что случилось в последний приезд Гостева к вам?

Баняк . Мне нужно было уходить. И выиграть какой-то промежуток времени, чтобы не вызывать подозрений. Тогда у меня возник план… Так как Гостева никто не мог видеть – он обычно приезжал ко мне ночью с каким-нибудь водителем-частником, которые в ожидании клиентов постоянно дежурят на железнодорожной станции, – я решил его… оставить у себя…

Следователь . Почему взорвался газ?

Баняк . В этом мне помог Капустяк: изготовил механизм из будильника и зажигалки… Их этому обучали…

Следователь . Каким образом вы познакомились с Капустяком?

Баняк . Через знакомых Сергача я узнал, что мой брат Богдан живет в Канаде. Написал ему несколько писем. Получил ответ… Когда Капустяк приехал в Советский Союз в первый раз, он разыскал меня по поручению брата и передал письмо. С того времени я периодически отправлял посылки с иконами за границу, Богдану.

Следователь . Как именно?

Баняк . В Новороссийск – Сергачу, а он переправлял их на иностранные суда, где были доверенные лица Богдана…

Следователь . Из каких соображений Сергач вам помогал?

Баняк . Во время войны немцы отправили Сергача в Германию. Но по дороге туда ему удалось бежать с эшелона на станции Чоп. Он некоторое время скрывался в горах, пока не наткнулся на боевиков Гайворона. Сергача хотели повесить, но я вступился, с условием, что он примет нашу присягу. Мирон дал согласие… Из-за него у меня вышла ссора с Мирославом; примерно через полгода после этого, во время одной операции, Сергач исчез. Сбежал. И только в 1969 году я встретил его во Львове. Напомнил о прошлом… и он согласился мне помогать…

Следователь . Уж коль зашла речь о Львове, у меня к вам такой вопрос: что вас связывало с Чаплинским?

Баняк . В первые дни войны во Львове батальон "Нахтигаль" производил… чистку города от коммунистов, сочувствующих советской власти, интеллигенции, евреев. Были составлены специальные списки. Чаплинский воспользовался ситуацией и со своими подручными под видом нахтигалевцев грабил квартиры зажиточных горожан… Не обошлось и без жертв – ювелир Гольдштейн, профессор Кропинский… И еще кое-кто, уже не помню… Однажды их взяли на "деле", но вскоре выпустили: немцы отнеслись к ним благосклонно, а папа Стах сумел подмазать кому следует. Эту историю я хорошо знал со слов Гриньйоха. При первой же встрече с Чаплинским я дал ему понять, что мне известно о ней…

Следователь . А вы не боялись, что Чаплинский избавится от вас давно испытанным способом?

Баняк . Нет. Я намекнул, что у меня есть фотокопия его росписки о сотрудничестве с гестапо, и в случае чего все материалы о нем мои люди передадут куда следует.

Следователь . У вас действительно имеется такая фотография?

Баняк . Нет. Об этом мне в свое время сообщил Мирослав.

Следователь . На предыдущем допросе вы рассказывали, как ваша попытка освободить Гайворона потерпела неудачу. Почему вы решили отомстить за его смерть только троим из отряда "ястребков"? Ведь там было много солдат.

Баняк . Судьба… Так уж получилось, что после окончания института я поселился здесь. Когда однажды встретил Слипчука, а затем и Лубенца, то очень испугался: они могли меня опознать – мы ведь земляки. И они хорошо знали моего старшего брата Богдана, потому что учились вместе. Я отпустил усы и бороду, старался не попадаться им на глаза, даже подумывал о перемене места жительства. Но по истечении некоторого времени убедился, что мои опасения беспочвенны – в их воспоминаниях я остался мальцом, а годы внешность не щадят… Я знал, что в последние минуты жизни Мирослав приговорил именно их… именно их приговорил к смерти… Я был невдалеке от места последнего боя Мирослава, в "схроне", куда он пытался добраться. Видел все и слышал… До встречи с Гостевым у меня не было такого намерения, поскольку это было мне не по силам и, кроме того, ненужный риск. Нельзя было привлекать к себе внимания… Но потом… Все складывалось очень хорошо: часть икон была уже у Богдана, остальные я должен был увезти сам. И тут мне подвернулся такой удобный случай. Я все рассчитал – опыт у меня большой по изготовлению зубных протезов. Вот я и решил… перед уходом… отомстить за Мирослава. Лубенец сам пришел в стоматологию, а Слипчука и Михайлишина пришлось уговаривать…

Следователь . Да-а, вы все рассчитали правильно…

Баняк . Я не могу понять, почему Михайлишин?..

Следователь . Остался жив? Тут у вас промашка вышла – Михайлишин месяц лечился голоданием и, естественно, ничего не ел. А значит, процесс истирания зубных протезов замедлился. Жалеете, что не вышло?

Баняк . Да! Мне терять уже нечего… Я вас ненавижу! Всех!

Следователь . В этом ничего нет нового. Но мы отвлеклись, Баняк. Каким образом к вам попали документы Ковальчука?

Баняк . Их готовил себе Милослав.

Следователь . Значит, это он убрал родителей и родственников Ковальчука?

Баняк . Да.

Следователь . А документы на имя Домича?

Баняк . Мне их передал Капустяк.

Следователь . Каким образом вы собирались уйти за границу?

Баняк . Я дожидался в Новороссийске иностранного судна. На нем прибудет человек, с которым я в заранее обусловленном месте должен был обменяться одеждой и документами и пройти на корабль…

Следователь . А иконы?

Баняк . Иконы мне передал бы Сергач…"

Теплоход "Элевтериа" под греческим флагом шел в нейтральных водах Черного моря. Он держал курс на Новороссийск. Дул легкий бриз, утреннее солнце серебрило острые гребешки небольших волн, за кормой тянулся белопенный след, над которым кружили чайки. Легкий прозрачный туман еще скрывал приближающийся берег, но среди пассажиров теплохода царило известное всем туристам оживление. Некоторые из них даже отказались от завтрака, стояли у борта, с волнением ожидая встречи с таинственной и загадочной для них Россией.

Теплоход был зафрахтован английской туристической фирмой "Милли", и пассажиры в основной свой массе были выходцами из туманного Альбиона. Кроме них в круиз по Черному морю на греческом теплоходе отправилось около десятка итальянцев, семья известного французского банкира и западный немец, который присоединился к туристической группе в Гамбурге.

Немец, коренастый русоволосый мужчина лет пятидесяти, с коротко подстриженной бородкой и аккуратными седыми усиками, был крайне неразговорчив, со стюардами объяснялся преимущественно жестами и большую часть пути просидел в каюте. Может, тому причиной послужил языковый барьер – еще в Гамбурге он дал понять, что не владеет ни английским, ни греческим. Возможно, другие мотивы руководили его поступками, но, как бы там ни было, немец держался в стороне от шумных компаний и не делал попыток с кем-либо сблизиться. Он оставался совершенно незаметным среди буйной туристской братии, насколько это возможно было на тесном пятачке теплоходной палубы, куда немец выходил подышать свежим морским воздухом только вечером, в темноте. Завтрак, обед и ужин он пожелал, чтобы ему подавали в каюту, в баре он не появлялся, хотя к спиртному был отнюдь не безразличен и часто посылал за ним стюарда. В списках пассажиров немец значился как Рудольф Берг…